Федор Раззаков - Чтобы люди помнили
Папанов был прекрасным семьянином. По словам Каратаевой, за всё время их совместной жизни (а это — 43 года) он ни разу не давал ей поводов усомниться в его супружеской верности. Он также был замечательным отцом для своей единственной дочери Лены. Когда в середине 70-х она вышла замуж за молодого человека, с которым училась на одном курсе театрального института, Папанов с женой купили им однокомнатную квартиру. В 1979 году у молодых родилась девочка, которую назвали Машей. Ещё одна внучка появилась у Папанова шесть лет спустя — её назвали Надей, в честь бабушки.
В 1979 году Папанов впервые выехал в США. Об этой поездке рассказывает Каратаева: «Толя говорит: „Ты знаешь, в Союзе кинематографистов организовывается туристическая поездка в США, но туда берут только членов союза“. А я не была членом союза. Так он пошёл к какому-то начальству и сказал: „Я очень хочу поехать, но без жены не могу“. И они, как исключение, взяли меня. Это была незабываемая поездка».
28 августа 1979 года скончался писатель Константин Симонов, человек, который много сделал для нашего героя. Вот как вспоминает об этом событии режиссёр Александр Кравцов:
«Мы встретились с Толей в Центральном Доме литераторов… приподняв на повороте лестницы гроб с телом Константина Михайловича Симонова, Толя шёл по одну сторону, я — по другую. Поздоровавшись, страшно разволновались. На улице он схватил меня под руку, до боли сжав локоть, повёл куда глаза глядели:
— Пойдём, пойдём!.. Это ж надо — где встретились!..
Мы шли по безлюдному кварталу улицы Герцена в сторону Садового кольца, навстречу турникетам, за которыми застыли толпы людей.
— Ведь он — моя судьба, — шептал Папанов, часто дыша. — Это он сказал Столперу: „Вот — Серпилин! И только этот актёр!“ и словно кольцо из земли выдернул: всё по-другому завертелось — вся моя планета… Теперь кусок жизни отрезан… огромный кусок… После такой утраты, чувствую, стану другим. Ещё не знаю как, но сильно переменюсь… Лишь бы не вылететь из обоймы. Уж больно поздно я в неё попал…»
Под словом «обойма» Папанов подразумевал своих коллег-артистов. Ведь по-настоящему известным он стал в 1964 году, когда ему уже было 42 года.
Осенью 1982 года, когда Папанову должно было исполниться 60 лет, ему разрешили приобрести в личное пользование новый автомобиль — «волгу»-универсал. По его словам, «радость от подарка улетучилась, едва я, собрав недостающие деньги, сел за руль. Тут же глушитель отлетел…»
Помимо работы в театре и кино актёр активно занимался общественной деятельностью. Например, был членом Общества защиты природы и возглавлял Всесоюзное общество по баням (вместе с писателем В. Солоухиным). Работа этой организации заключалась в том, чтобы наблюдать, как в банях поддерживается необходимый порядок, улучшается обслуживание и т.д.
Между тем в 80-е годы наш герой практически не снимался в кино. С 1980-го по 1987 год на его счету были роли только в трёх фильмах: «Отцы и деды» (1982), «Время желаний» (1984) и «Холодное лето пятьдесят третьего» (1987).
За этот же период четыре новые роли он получил в Театре сатиры. Однако полного удовлетворения от большинства этих работ он не испытывал. Его вновь посещали мысли о переходе в другой театр. Режиссёр В. Андреев вспоминает:
«Перейдя на работу в Малый театр (1985), я пригласил Папанова побеседовать о возможности и его перехода на старейшую московскую сцену. Мне было известно, что его что-то не устраивало в Театре сатиры, которому он отдавал всего себя.
— Не пора ли тебе, такому мастеру, выйти на старейшую русскую сцену? — спросил я без обиняков. — Здесь и „Горе от ума“, и „Ревизор“ — твой репертуар…
— Поздно мне, Володя, — сказал он тихо и серьёзно.
— Ничего не поздно! Ты же моложе многих молодых! Приходи всей семьёй: у тебя же и Надя хорошая актриса, и Лена. Лена к тому же — моя ученица.
Он не пошёл. Не предал своего театра. Бывало ведь, и поругивал его, и обижался. Но предать не мог. Даже ради дочери, которая работала в Театре имени Ермоловой и, следовательно, была в частых разлуках с отцом и матерью».
В 1983 году Папанов решил попробовать себя на преподавательском поприще: в ГИТИСе ему доверили руководить иностранным курсом — монгольской студией. Супруга как могла отговаривала его от этой работы, говорила, какой из тебя преподаватель, однако Папанов сделал по-своему. По словам всё того же В. Андреева: «Ругать он умел только равного. Он стеснялся даже вести со студентами дисциплинарные беседы. Между тем монголы попривыкли к бесшабашности и безответственности наших соотечественников, позволяли себе и похулиганить и даже подраться в общежитии. Декан просил Анатолия Дмитриевича применить власть худрука курса, но тот смущённо отвечал: „Не умею я как-то… об этом!“ Воздействовал он на своих учеников какими-то иными средствами, без „втыков“».
В последний год своей жизни Папанов творчески был необычайно активен. Он наконец-то уговорил главного режиссёра Театра сатиры В. Плучека дать ему возможность поставить спектакль. В качестве материала для своей первой режиссёрской работы Папанов выбрал пьесу М. Горького «Последние». Как вспоминает Каратаева: «Актёры, которые с ним работали, говорили: мы такого режиссёра никогда не видели, он к нам относился по-отцовски…
В то время он очень много работал, был очень увлечён репетициями. К сожалению, я в те дни была ему плохой поддержкой. У нас Лена заболела, её положили в больницу, и я пропадала у неё.
Как-то раз забежала: сидим на кухне, и он говорит: „Послушай, какой я финал к спектаклю придумал“… Принёс магнитофон, включил: „Когда Яков умирает, церковное пение должно звучать. Сначала тихо… потом громче, громче… И в темноте свечи горят… много свечей…“ Это был один из лучших моментов спектакля. Он потрясает, а Толя, помню, боялся, что ему запретят такой финал… Готовый спектакль он успел сдать только худсовету…»
В 1986–1987 годах Папанов снимался в картине режиссёра Александра Прошкина «Холодное лето пятьдесят третьего». На роль Копалыча пробовалось несколько актёров, однако режиссёр выбрал именно Папанова. Друзья актёра отговаривали его от съёмок, считали, что он и так сверх меры загружен в театре, в ГИТИСе. Однако он ответил: «Меня эта тема волнует — я в ней многое могу сказать!»
Съёмки фильма проходили в Карелии, в 180 километрах от Петрозаводска, в довольно глухой деревне, расположенной на полуострове. Вот что рассказывает об этих съёмках сам Прошкин: «Неделю мы работали нормально. Жители нам по мере сил помогали. И никаких неожиданностей не предвиделось, поскольку деревня изолирована с трёх сторон водой. Через неделю наступает первый съёмочный день А. Папанова. Он приехал вовремя, начинаем снимать, и… Ничего не могу понять: куда ни направим камеру, в видоискатель лезут посторонние лодки. Много моторок. И все движутся в нашем направлении. А какие могут быть моторки в пятьдесят третьем году? Стреляем из ракетницы, кричим против ветра в рупор — бесполезно: со всех — сторон на нас несутся моторные лодки. Приближаются, причаливают, и мы видим: в каждом судёнышке по два-три ребёнка с дедом или бабкой, в руках у каждого ребёнка почему-то книжка или тетрадка. И все, оказывается, приехали на встречу с „Дедушкой Волком“. Мы сдались и прервали съёмки. Правда, киношная администрация в свойственной ей суровой манере попыталась применить „прессинг по всему полю“, но вмешался Анатолий Дмитриевич: „Что вы, что вы! Давайте лучше соберёмся как-то вместе!“ Собрались, рассадили детей. Он каждому что-то написал, для каждого нашёл свои слова. Я наблюдал эту сцену, забыв о дорогой цене сорванного съёмочного дня. Видел по лицам этих детишек, что они на всю жизнь запомнят встречу с человеком бесконечно доброго сердца…»
