Елена Калашникова - Траектория судьбы

Они сняли комнату в доме большой грузинской семьи, в которой оказалось множество друзей-ровесников для наших девочек. Вся эта ватага каждый раз присоединялась к моим детям, когда те ходили купаться на море. И Катя с маленькой Наташей на руках вела всех на пляж. А там, попробуй, уследи за всеми в море!

Через месяц, когда семья возвратилась домой, дети наперебой рассказывали мне о горах, о море, о волнах и по очереди предлагали послушать шум морского прибоя, прикладывая к моему уху свои сувениры – морские раковины. А я виновато смотрел на уставшую жену и понимал, что я все равно не смог бы поехать с ней, разделить ее заботы…

Почти каждое лето мы отправляли детей в пионерские лагери. Они возвращались домой окрепшие и довольные. Лесной воздух и лагерный режим делали свое дело. В лагере они участвовали в художественной самодеятельности, занимались спортом. Помню, как-то приехали мы с женой на лагерный праздник к Лене и удивились, когда стали объявлять победителей спортивных соревнований – все грамоты за первые места по легкой атлетике получила наша дочь, ставшая абсолютной чемпионкой лагеря.

Меньше всех в лагерь ездила наша младшая дочь. Наташа часто болела, и нам жалко было оставлять ее без родительской опеки. Слабое здоровье, хрупкое телосложение, постоянно плохой аппетит не позволяли нам отпускать ее от себя. И надо же такому случиться, что она первая из детей уехала учиться в другой город! Наташе было всего восемь лет, когда она прошла конкурс в Пермское хореографическое училище, и через полгода жена повезла дочь в Пермь устраивать в общежитие училища. Маленькая Наташа в то время мечтала только о балете!

Вообще, надо сказать, что дети у нас не были «проблемными». Конечно, трудности переходного возраста были у каждого из них свои: Виктор рано начал курить, хотя у него были слабые легкие, Нэлли могла встречаться с подругами в ущерб своей учебе в школе, Лена перестала учиться на «отлично» из-за своих спортивных тренировок, Наташа часто обижалась и плакала, как нам казалось, без особого повода… Но кто же из нас не был трудным ребенком в возрасте 10–15 лет? Так что, грех нам было жаловаться на своих детей…

После того, как в 1949 году мы переехали в Ижевск, нам стало легче поддерживать постоянную связь с моими родными, жившими на Алтае, в Томской области, в Нижнем Тагиле. И как только мы получили отдельную двухкомнатную квартиру, сразу стали приглашать к нам в гости родственников – как моих, так и Катиных. Сами же, из-за моей постоянной занятости, очень редко выбирались к ним.

Моя мать Александра Фроловна Калашникова прожила со своим вторым мужем, моим отчимом, Ефремом Никитовичем Косачем более двадцати пяти лет. В 1950-х годах они несколько раз приезжали к нам в Ижевск из Томской области. Тогда они жили уже не в Нижней Моховой, а на родине Ефрема Никитовича в районном центре Асино. Перед самой войной им разрешили возвратиться в родные места, и они переехали туда, откуда в 1930 году выслали семью отчима.

Мы не виделись почти двадцать лет. Время сделало их похожими друг на друга – оба были такие спокойные, маленькие, аккуратные. Мама превратилась в рыжевато-седоватую старушку, полную, но статную. Отчим стал очень симпатичным старичком благообразной внешности, с бородкой. Он был всегда исключительно тактичным и вежливым. Моя жена Катя восхищалась его предупредительным отношением ко всем нам, но особенно, к моей матери Александре Фроловне.

Помню, как всякий раз волновалась Катя, готовясь к приезду свекрови и свекра. Как пыталась она развлекать дорогих гостей! Она показывала им наш город, пруд, возила их в лес. И, непременно, дарила что-нибудь из одежды. Свекру покупала новые рубашки-косоворотки и примеряла на него «городские» костюмы, а свекрови дарила платки, кофточки или отрезы ткани, из которых сама же что-нибудь ей шила.

Помню, как впервые моя мать попросила Катю сшить ей что-нибудь из подаренной ткани. Надо сказать, что до того момента жена брала иголку в руки лишь для того, чтобы подремонтировать детскую одежду – пришить петлю к пальто или зашить чулок. А тут свекровь попро сила сшить наряд…

Это был первый случай, когда Кате надо было шить самой. Но она и виду не подала: ничего не объяс няя, взяла ткань, поставила перед собой мою мать и для начала при колола булавками ткань к ее одежде. А затем ножницами стала резать ткань прямо на оторопевшей от удивления свекрови. И, представьте, сшила ей новый сарафан! Правда, та все-таки выразила свое удивление по поводу странного способа шитья: «Катюш, сколько живу на свете, первый раз вижу, чтобы так шили!..»

Ничто не бывает без пользы – после того урока моя жена начала сама шить платья нашим дочерям.

Моя мать была женщиной спокойной, но с характером, с особыми привычками. Помню, как она у нас в Ижевске пила сладкий чай непременно с соленым огурцом. За «соленым огурчиком» посылала моих дочерей в подвал дома – там мы хранили заготовки в больших дубовых бочках.

Девочки дружно пытались доказать своей ба бушке, что чай с солеными огурцами не пьют, а пьют с чем-нибудь сладким, например, с лежащими на столе сухариками, печеньем, конфетами. Но упрямая бабушка отказывалась есть это «баловство», «городские сладости» и грозила, что если ей не принесут огурчиков, она пожалуется отцу. После таких слов дочери нехотя шли за бабушкиными лакомствами.

Со временем дочери, конечно, поняли: то была не бабушкина прихоть, а ее «кавказская» привычка – там любят соленые арбузы. И на Алтае всегда выращивали арбузы и солили их. Потому, вместо арбуза бабушка и пила чай с солеными огурчиками…

В каждый приезд моих родителей жена устраивала поход в фотоателье, чтобы «оставить па мять об их пребывании в Ижевске». Всякий раз она пыталась уговорить свекровь сделать прическу из ее пушистых седых волос, но та их просто расчесывала под гребень, а то и повязывала платок на голову. К нашему внешнему виду жена относилась строго: все должны быть одеты в самую лучшую одежду! Дочерей одевали в нарядные платья, в их косы вплетали красивые банты. Эта подготовка занимала полдня!..

После этого мы, изрядно измученные сборами, отправлялись в самое лучшее фотоателье нашего города. А там уже продолжал наши мучения знаменитый фотограф Миша: рассаживая, выстраивая в ряды, заставляя долго смотреть в объектив и при этом бесконечно долго радостно улыбаться.

Помню, как это было утомительно для всех, особенно для детей, и как мы все не любили эти походы за «памятью»! Но сейчас я так благодарен жене за ее настойчивость и жалею лишь о том, что слишком мало фотографий осталось от тех лет…