Гарри Оппенгеймер: бриллианты, золото и династия - Michael Cardo
В разгар слушаний КИП Кадер Асмаль, которого АНК считал одним из своих интеллектуальных тяжеловесов, опубликовал тенденциозный трактат под названием "Примирение через правду: пересмотр преступного управления апартеидом".¹⁰ Проведя большую часть своей взрослой жизни в изгнании в Ирландии, где он преподавал право в Тринити-колледже Дублина и возглавлял движение против апартеида, Асмаль вернулся в ЮАР в 1990 году и стал профессором права прав человека в Западно-Капском университете. В 1994 году Мандела назначил его в свой кабинет министром водных ресурсов и лесного хозяйства. Спорный и властный, Асмаль без особого труда добился того, что его книга получила широкое освещение в прессе. Он и его соавторы отстаивали узкоидеологическую точку зрения и всячески демонстрировали свою солидарность с целями и взглядами правящей партии. Асмаль провел противоречивые параллели между апартеидом и Холокостом. Он посетовал на то, что концепция "корпоративного военного преступника" остается "недостаточно изученной в Южной Африке".¹¹ И он довел дело до конца, необоснованно заявив, что в 1980-х годах директора Anglo в частном порядке опасались, что их компанию будут вспоминать как IG Farben апартеида. Это была ссылка на немецкую компанию, которая составляла промышленную основу Третьего рейха, используя рабский труд из концентрационных лагерей. Для пущей убедительности Асмаль обвинил Оппенгеймера в якобы имевших место нарушениях мысли: он привел цитату из биографии Энтони Хокинга о HFO, согласно которой магнат "никогда не придерживался мнения, что апартеид - это морально неправильно"¹².
Альберт Робинсон с возмущением писал Бриджит. Утверждение в книге Асмала, что Гарри никогда не говорил, что апартеид - это моральный проступок, является пагубной клеветой и ложью". Она по понятным причинам защищала репутацию своего мужа. Вы совершенно правы насчет Асмала, - ответила Бриджет. Я нахожу это ужасным, но Гарри кажется спокойным и говорит, что они не знают, что можно быть противником апартеида и не быть сторонником АНК".⁴ Невозмутимый ответ Оппенгеймера затронул главную истину: инвективы Асмала, как и методы работы КИП, были укоренены в манихейском мировоззрении АНК. АНК был на правильной стороне истории (чем меньше говорить о его некритической поддержке советского коммунизма, тем лучше), и эта убежденность - эта моральная уверенность - часто проявлялась в чрезмерном чувстве самоправедности. Как будто АНК обладал монополией на борьбу с апартеидом - партия с готовностью вычеркнула ПАК и либералов из своей триумфальной версии истории - и часто приверженцы АНК говорили и вели себя так, как будто они также обладали монополией на добродетель. Когда апостолы АНК рассказывали притчу о бизнесмене и апартеиде, они, как и ревизионистские историки и неомарксистские ученые за два десятилетия до этого, неизбежно показывали, что белый корпоративный класс Южной Африки все это время ужинал с дьяволом. Это всегда был вопрос коллективной ответственности.
И все же, когда речь зашла об Оппенгеймере, Асмал просто повторил спорный вывод, сделанный биографом горного магната. Несмотря на полемику профессора, его комментарий о HFO не был ни клеветническим, ни особенно лживым. Возможно, именно поэтому Оппенгеймер остался невозмутим. В 1950-х годах, будучи членом парламента от Объединенной партии, он действительно подчеркивал, что идея раздельного развития скорее непрактична, чем аморальна по своей сути. Отчасти это был риторический прием. Будучи представителем Объединенной партии по финансовым и экономическим вопросам, Оппенгеймер, как правило, приводил свои аргументы против апартеида, используя номенклатуру экономиста. Он считал, что это произведет большее впечатление на противоположную сторону палаты, чем если бы он осыпал натовцев моральными уговорами или ругал их за предполагаемую испорченность. Х.Ф.О. излагал по сути моральный довод, или, как он оправдывал его для себя, в экономических терминах: белые и черные экономически взаимозависимы - национальное яйцо нельзя разбить, - и всем, независимо от цвета кожи, должны быть предоставлены возможности для развития своих навыков и способностей. Это был либеральный, если не моральный, императив. Конечно, такой подход был пронизан противоречиями, и не в последнюю очередь либералы (в частности, прогрессисты) долгое время настаивали на квалифицированном избирательном праве. Но Оппенгеймер считал, что экономическое развитие должно разрушить барьеры, разделявшие различные расовые группы Южной Африки: Национальная партия, по его мнению, заблуждалась, думая, что сможет отклонить дугу истории в сторону от справедливости. В конце концов разум возобладает.
Однажды журналист спросил Оппенгеймера, не испытывает ли он дискомфорта от "чувства соучастия в апартеиде", на что тот ответил: "Нет, не думаю, что я это чувствовал - возможно, потому, что у меня не так много чувствительности, как должно быть, но также и потому, что если бы вы действительно собирались придерживаться такой линии, вам пришлось бы покинуть Южную Африку. А об этом я никогда не задумывался... Но я не могу притворяться, что сидел там, испытывая агонию морального отчаяния... Это просто потому, что, возможно, моя личность не была такой. С другой стороны, я не думаю, что мы бы так хорошо справились с экономикой, если бы я постоянно чувствовал себя так". Несмотря на то что он бросил вызов правительству апартеида, публично выражая свои оппозиционные взгляды, бывший председатель совета директоров Anglo утверждал, что возможности группы влиять на государство были ограничены. Можно было бы сказать, что Anglo следовало бы отказаться от уплаты корпоративных налогов, отметил он, но это "легче сказать, чем сделать". У правительства есть власть". Кроме того, в разгар апартеида, когда у Anglo не было "прямой линии" к зданию Союза, все, что она говорила, "считалось неправильным и опасным для африканеров", - продолжает HFO. Поэтому у нас... не было простого способа повлиять на ситуацию, поговорив с правительством".
Высказывания Асмала вполне могли побудить КИП поместить бизнес под моральный
