Владислав Бахревский - Никон (сборник)

– Зови на пир!

Привел караульный кузнеца Егорушку. Обнял его Кудеяр, посадил рядом с собой, налил ему полный кубок меду, встал, и разбойники смолкли.

– Выпьем за друга нашего! Посылали мы прошлый раз к нему Холопа, с пустыми руками вернулся посланник наш. А вот он сам пожаловал, кузнец Егор, с подарочками.

– Погоди, Кудеяр, похваливать! Погляди сначала работу!

Толпой выкатились на мороз. Сбросил с саней Егорушка сено, под сеном рогожный куль. Вспороли рогожу, а в куле две дюжины сабель, две дюжины наконечников для пик, пяток боевых топоров, пяток рогатин, сотни две наконечников для стрел.

Взял Кудеяр саблю, провел по рукаву тулупчика – мех наружу.

– Хороша работа! Айда пировать, ребята! У нас, Егор, великий праздник – свободный человек родился.

– Погоди, у меня и для тебя подарочек есть.

– А ну, доканывай, кузнец!

Сбросил Егор кафтан с себя, а под кафтаном у него кольчуга, колечки с головастиков, что из икры только вылупились.

– Пали, Кудеяр, мне в грудь!

– Ну нет! – сказал атаман. – Такого друга угробить!

– Пали, Кудеяр! Ты в той рубахе под пули пойдешь, вот и проверь крепость ее. Выдюжит – никто тебе не страшен, не выдюжит – вот мастеру и награда.

Вытащил Кудеяр пистолет из-за пояса, отошел на десять шагов, нацелил. Замерли разбойники, а кузнец улыбается: не страшно ему. Только все же над бровями шишечки означились. Не стал его томить Кудеяр, пальнул, и кузнец упал.

Ахнул атаман, швырнул пистолет, подбежал к Егору, а тот лежит на снегу и смеется.

– Силен огненный бой! С ног сбило, а рубашечка-то ведь целехонька!

Поднял Кудеяр Егора, расцеловал. Говорил кузнецу Кудеяр:

– Помогаешь ты, Егор, не разбойникам, помогаешь делу большому и новому. Ты погляди, как дружны мои люди. Погляди, какие справные дома в моем стане. Бабы друг другу не завистницы: все у нас поровну. Пока негусто в хлевах, а летом поставим по две коровы на избу да по три лошади. Поросят, овец и птицу я велю держать в артельских хлевах. Это еда для всех.

Кузнец головой покачал недоверчиво.

– Помогать я тебе буду, Кудеяр, жизнью и счастьем обязан. А к тебе не поеду. Коли все на коней сядут, кто ж подкует коней твоих?

– Кто? Перебьем бояр да царских захапистых слуг – тогда и разберемся!

И опять покачал головой Егор.

Вечером привезли попа Михаила. Привез его Микита Шуйский чуть живехонького: перепил батюшка.

По невозможности растолкать и поставить служителя на ноги крестины отложили, да тут к атаману опять Гришка-страж пришел на ухо шептать. Кудеяр от новости на ноги вскочил.

– Жены, ведите мужей спать. Приготовьте им на утро похмелье и квасом перед сном напоите. Утром в поход.

– Кудеяр, ты хотел половину отряда со мной за хлебом послать, – напомнил Холоп.

– О себе потом будем думать!

Глава 2

За околицей степной деревушки, утирая мокрые лица, стояли бабы с детишками и горестно крестили обоз, уходящий в белые неведомые снега по немереной дороге.

Нагрянули стрельцы в деревню, забрали с каждого двора по мужику с конем и санями, а женам этих мужиков обещали, что недели через две кормильцы вернутся.

Много ли поспоришь со служилым человеком? Да и все по правилам делалось: русский мужик обязан был отбывать тягловую повинность.

Государево дело! То послов возить, то ратников, а то и хлеб в Малороссию. Чудно?

В Малороссии кормов поболе, чем в России, только на службе-то у царя простых людей не бывает, одни умники…

В 1630 году при Михаиле продала Россия Франции семьдесят четвертей пшеницы. И пошло. Понравился Европе русский хлеб. Европа, воевавшая без роздыху и оглядки, к тому времени вконец изголодалась. Шведы стали покупать хлеб, голландцы. Появились денежки в дырявой русской мошне. Да не залежались они там. Не та мошна.

Опять схлестнулись русские с поляками.

Царь Алексей Михайлович сначала платил своему войску, стоявшему на Украине, деньгами. Но война запрудила серебряный ручеек, бежавший из Европы, а своего серебра в России не умели найти.

Денег не было, а хлеб в амбарах гниет. В чем же дело! И через всю Россию потянулись обозы с хлебом. Подвод у государства казенных не было. А за все, чего у царя нет, мужик в ответе. Забирали подводы у крестьян.

Хлеб везли в Брянск. В Брянске строили суда и дальше везли хлеб по воде. Копеечная московская пшеница в Киеве уже стоила по семи рублей за четверть.

В русских снегах не разминешься.

Бабы в сугробы полезли, когда влетели на рысях сытые кони Кудеяровой вольницы.

С горки далеко видать. Поднес Кудеяр рукавицу к глазам и смотрел на медленную черную цепочку уходящего обоза. И на другую цепочку, юркую, как ветерок, летящую обозу наперерез. Кудеяр дождался, когда быстрая цепочка перебежит дорогу медленной, и поднял руку.

Кони ринулись в долину!

Обоз замер, но впереди вдруг бахнуло страшно. Крики, стоны, шум, звон сабель, выстрелы. И смолкло все.

Обозные лежали в санях, забившись между мешками с зерном. Вдоль обоза к Кудеяру, утопая в снегу по грудь, прискакал Микита Шуйский.

– Все целы?

– Нет, Кудеяр. Гришке голову снесло, и дружок его молчаливый никогда уже не разговорится… Семь возков прорвалось. Пушка у них.

– Шуйский, крестьян распусти по домам. Хлеб забирай в лес.

Обернулся к дружине.

– Ребята! Отомстим царевым псам за товарищей! Коней не жалеть! Пуль не беречь! Пусть у каждого сабля обагрится кровью!

Версты полторы проскакали – никого впереди. Хороши, видно, кони в санях у стрельцов. Дорога на косогор вынесла. До беглецов – рукой подать. Под гору мчат, да с оглядкой. Подшибут сани лошадь – пропал.

Перед стрельцами поле, версты на две-три, потом лес, за лесом опять поле, а за полем крепостенка.

Стрельцы погоню углядели. Верховые отставать начали – заслон поезду. И вот уже снег из-под чужих копыт бьет в лицо. Была бы пика!

Парами стрельцы скачут, назад не оборачиваются. Четыре пары всего, а там уже и возок.

Кудеяр саблю за плечо, чтоб уронить ее на стрелецкую голову… И вдруг стрельцы ускакали вперед, а на Кудеяра из саней глянула, как пропасть, мортира.

Сани покачивались на раскатанной дороге. Мортира поводила бездонным оком, а пушкарь, вцепившись одной рукой в сани, другой, с горящим запалом, никак не мог попасть огнем на полку. Миг – и смерть.

Шпоры врезались в конские бока, раздирая их в кровь. Захрипел конь, взлетел, и очутился Кудеяр сбоку саней. Плеснула голубой молнией его сабелька на голову пушкаря, только мгновением раньше гром прогремел-таки. Сани подбросило. Кудеяр оглох, задохнулся дымом. Глянул назад – мешанина. У кого коня разнесло, кого самого задело.