Михаил Пыляев - Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы

Домашняя жизнь Нелединского отличалась необыкновенной простотой. Передав все состояние детям, он жил одним жалованьем. Большой охотник покушать, он не был разборчив в выборе утонченных блюд, но ел очень много, и преимущественно простые русские кушанья. При дворе, когда он приезжал летом к императрице в Павловск, государыня приказывала готовить для него особые блюда, в числе которых любимая им была «щучина».

Вот как описывал сам Нелединский свое недельное меню:

«Маша-повариха – точно по мне! Вот чем она меня кормит, и я всякий день жадно наедаюсь: 1) рубцы, 2) голова телячья, 3) язык говяжий, 4) студень из говяжьих ножек, 5) щи с печенью, 6) гусь с груздями – вот на всю неделю, а коли съем слишком, то на другой день только два соусника кашицы на крепком бульоне и два хлебца белых».

Далее он пишет: «Крепко теперь взялся за экономию: сижу за одной сальной свечой. Восковая свеча стоит полтину, а сальная свеча – 12 коп., следовательно, 38 коп. экономии в день составляет в неделю с лишком половину расхода моего на разные удовольствия!»

Он был дома образцовым, безукоризненным супругом, проникнутым самою теплою любовью к детям; вне дома же имел всегда кумир, пред которым страстно благоговел и, как Петрарка, страстно воспевал его; когда ему было уже 56 лет, его впечатлительное сердце все еще сохраняло первобытную свежесть молодости.

Из литературных трудов Нелединского известно несколько од и песен, из последних самая популярная еще живет поныне, это «Выйду я на реченьку». Нелединский умер в Калуге в 1829 году на 77 году от рождения.

Следуя далее, мы в стихотворении встречаем фамилии двух Алябьевых; это были дети сенатора А. Алябьева; старший из сыновей был известный в то время спортсмен, младший, А. А. Алябьев, служил в военной службе и был позднее адъютантом у корпусного генерала Н. Бороздина; он был известен как очень талантливый композитор романсов: один из них, «Соловей мой, соловей», посейчас у всех на памяти.

Когда в 1824 году был возобновлен в Москве Петровский театр, простоявший двадцать лет в развалинах, он был открыт прологом «Торжество муз», а музыка к этому прологу была написана А. А. Алябьевым и А. Н. Верстовским. А. А. Алябьев кончил жизнь очень печально, чуть ли не в Сибири, за убийство товарища во время азартной карточной игры.

Стихи на Алябьевых следующие:

Выпив водки близко бочки,Вот Алябьевы идут,То-то, милые дружочки,Едва голову несут.

Затем бульварный стихотворец описывает известных гуляк того времени: коннозаводчика Меснова и безобразника Измайлова. Последний, по рассказам, бывало, напоит мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян, посадит их еле живых в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам лодки по живому медведю, и в таком виде спустит лодку с горы в реку; или проиграет тысячу рублей своему другу Шиловскому, вспылит на него за какое-нибудь без умысла сказанное слово, бросит проигранную сумму мелкими деньгами на пол и заставит подбирать его эти деньги под опасением быть выброшенным за окошко.

После упоминается еще в стихах о князе Волконском, у которого в Самотеке был собственный театр, устроенный в виде большого балагана; в нем помещалось до 300 человек.

Для открытия в этом театре играли «Беглого солдата», пьеса, как и исполнение, были не особенно удачны. Про хозяина этого театра стихотворец пишет следующее:

И Волконский с «карусели»В шпорах звонких прикатил,Весь растрепан, как с постели,Парень этот, право, мил.

В бульварном острословии находим еще незначительное описание двух известных тогдашних московских жителей, артиллерии генерала Мерлина и великого картежника, ходившего на костыле, В. К. Благово.

Неизвестный пиит заканчивает свое стихотворение «К бульварам» следующими словами:

Но не всех же ведь до крошкиНам сюда переписать,Не пора ли сесть на дрожкиДа домой уж ехать спать.

Тверской бульвар был любимым местом прогулок москвичек лишь до двенадцатого года. С приходом французов в Москву лучшие липы этого бульвара были срублены неприятелем для топлива и на фонарных столбах бульвара, перед домом генерала И. Н. Римского-Корсакова, были повешены жители города, заподозренные неприятелем в поджигательстве.

С уходом неприятеля из столицы бульвар был снова обсажен липами, по сторонам дорожек расположены были куртины с цветами; посередине бульвара выстроена арабская кондитерская, сделаны два фонтана, поставлены скамейки и т. д.

Но жизнь на бульваре уже более не принималась. В то время стал модным гуляньем только что разбитый Кремлевский сад на месте, где протекала по оврагу болотистая речка Неглинная; до 1820 года сюда сваливалась всякая нечистота, лежали кучи навоза и т. п. Сад был открыт 30 августа 1821 года. Главный вход в сад был с красивою чугунною решеткою, отлитою на заводе Чесменского А. В. Немчиновым. В саду был сделан павильон, где играла по воскресеньям и средам полковая музыка, Затем насыпана была искусственная земляная гора, внутри которой был устроен грот. Говорят, что на постройку этого грота вместо камней пошли каменные ядра, лежавшие в Кремле во множестве; последние в древности употреблялись вместо чугунных. Самое аристократическое гулянье в Кремлевском саду начиналось во втором часу дня, и в эти часы вся площадь перед Воскресенскими воротами и все протяжение улицы до экзерциргауза уставлено было экипажами. В четыре часа из гуляющих в саду уже никого не было, но в шестом часу картина вновь оживлялась, и в этот час видели все высшее отборное общество, щегольски одетую молодежь, с очками и лорнетами, и целые семейства, разгуливавшие толпами. Зимою здесь гуляли от двенадцати до трех часов дня.

ГЛАВА XXIV

Помимо описанного нами Тверского бульвара, в первых годах царствования императора Александра I самым аристократическим гуляньем в Москве считались и Пресненские пруды. Гулянье на Пресненских прудах, как говорит С. Н. Глинка, москвичам напоминало о той эпохе, когда здесь, на речке Пресне, царь Михаил Федорович встречал великого страдальца за родину, Филарета Никитича, возвращавшегося из литовского плена. Глинка мысленно видел здесь памятник среди зелени со следующей надписью: «Здесь царь Михаил Федорович встретил своего родителя великого верою и добродетелью». Место, где лежат Пресненские пруды, было прежде болотистое, топкое; прекрасным своим нынешним положением они обязаны Петру Степановичу Валуеву116, главноуправляющему Кремлевской экспедицией и Оружейной палатой, автору известного описания древнего российского музея и исторического исследования о селе Коломенском117. Неизвестный поэт прудов, в первых своих строфах, говорит: