Эдвард Радзинский - Похищенное дело. Распутин

В тот день она послала Ники еще и телеграмму: «Мы еще надеемся на Божье милосердие. Замешаны Феликс и Дмитрий».

Уже вечером об этом знало все Царское Село.

Из воспоминаний Ольги, жены великого князя Павла Александровича, мачехи Дмитрия: «17 декабря в субботу вечером в Царском давали концерт… Около восьми часов раздался телефонный звонок. Мгновение спустя Владимир (ее сын от первого брака. – Э. Р.) вбежал в мою комнату: „Старцу конец. Мне только что позвонили. Господи, теперь мы вздохнем свободнее. Подробности еще неизвестны. В любом случае, он исчез 24 часа назад. Быть может, мы что-нибудь узнаем на концерте“… Никогда не забыть мне того вечера. Никто не слушал ни оркестр, ни артистов… Во время антракта я заметила, что взгляды, устремленные на нас, были особенно пристальны. Но тогда я еще не догадывалась почему…» Наконец кто-то из знакомых сообщил ей: «Кажется, исполнители этого дела – из высшей аристократии. Называют Феликса Юсупова, Пуришкевича и великого князя…» «У меня остановилось сердце. К концу вечера имя Дмитрия было у всех на устах».

«Дело об исчезновении крестьянина Распутина»

Наступило утро 18 декабря, но Распутина не нашли.

Генерал Попов и его подчиненный полковник Попель второй день вели непрерывные допросы. Среди допрошенных были двое городовых, стоявших в ту ночь недалеко от Юсуповского дворца, обе дочери Распутина, служанка Печеркина, племянница Распутина и Мария Головина.

18 декабря Феликса Юсупова пригласили дать показания по «делу об исчезновении крестьянина Распутина». Допрашивал князя сам министр юстиции Макаров. Эти показания особенно интересны, ибо даны по горячим следам – на следующий день после убийства…

Но 19 декабря, на третий день следствия, вдруг последовало распоряжение министра внутренних дел о немедленном прекращении дела. Все протоколы допросов Протопопов тотчас забрал к себе.

В 1928 году в Париже умер Васильев – последний директор департамента полиции. Он оставил рукопись о царской охранке, которая вскоре была издана. В ней автор процитировал (с ошибками) некоторые документы из «дела о Распутине». Из этой книги документы (вместе с ошибками) попадут во множество книг о Распутине…

Между тем оказалось, что само дело… было опубликовано! Его напечатал сразу же после Февральской революции журнал «Былое» – в ряду самых сенсационных документов павшего режима.

Показания в «деле о Распутине» мы и будем сравнивать с версией об убийстве Распутина, созданной его убийцами Пуришкевичем и Юсуповым и ставшей общепризнанной. Материалы из этого дела помогут нам восстановить истинную картину загадочной Юсуповской ночи.

Рассказывают полицейские

48-летний Степан Власюк, дежуривший в ночь на 17 декабря на набережной Мойки, сообщил: «Около 3 часов ночи я услыхал 3–4 быстро последовавших друг за другом выстрела…»

Власюк направился к городовому Ефимову, дежурившему поблизости. На вопрос, где стреляли, Ефимов указал на Юсуповский дворец. Власюк тотчас пошел туда, встретил дворника Юсуповых, но тот сказал, что выстрелов не слышал. «В это время я увидел, что по двору дома идут в направлении калитки два человека в кителях и без фуражек, в которых я узнал князя Юсупова и его дворецкого Бужинского. Последнего я спросил: „Кто стрелял?“ Он ответил, что никаких выстрелов не слышал». Власюк, успокоившись, вернулся на пост. «О происшедшем я никому не заявил, потому что приходилось слышать такие звуки от лопающихся автомобильных шин… Но через 15–20 минут ко мне подошел Бужинский и сказал, что меня требует князь Юсупов… Едва я переступил порог кабинета, ко мне подошел навстречу князь Юсупов и неизвестный мне человек, одетый в китель защитного цвета… с русой бородкой и усами». И далее Власюк изложил удивительный разговор:

«Этот человек спросил меня:

– Про Пуришкевича слышал?

– Слышал…

– Я и есть Пуришкевич… А про Распутина слышал?… Вот он, Распутин, и погиб… И если ты любишь Россию-матушку, ты должен об этом молчать…

– Слушаюсь.

– Теперь можешь идти…

Минут через 20 ко мне пришел околоточный надзиратель Калядин, и я ему все рассказал».

Второй городовой, 59-летний Флор Ефимов, дежуривший напротив Юсуповского дворца, был старым, опытным полицейским. Он сообщил: «В 2.30 ночи я услышал выстрел, через 3–4 секунды последовали еще 3–4 выстрела… быстро, один за другим, звуки выстрелов… После первого выстрела раздался негромкий, как бы женский крик…»

На вопрос следователя об автомобиле, приезжавшем или отъезжавшем от дворца после услышанных им выстрелов, Ефимов ответил: «В течение 20–30 минут не проезжал по Мойке никакой автомобиль или извозчик… только спустя полчаса… проехал какой-то автомобиль, который нигде не останавливался».

Итак, запомним: оба полицейских, дежуривших неподалеку от дворца, дают одинаковые показания о трех или четырех выстрелах в Юсуповском доме. При этом находившийся ближе городовой Ефимов слышал «негромкий, как бы женский крик». И еще одна важная деталь: никакой автомобиль сразу же после выстрелов к дому не подъезжал. Но был автомобиль, проехавший через полчаса после выстрелов.

Не заметил приехавшего после выстрелов автомобиля и Власюк.

Такими показаниями уже обладало следствие к тому моменту, когда министр юстиции Макаров начал допрашивать Феликса Феликсовича, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон.

«Собаку убил именно он…»

Рассказав Макарову историю своего знакомства с Распутиным, Юсупов перешел к недавним событиям: «Я отделывал… помещение в своем доме на Мойке… и великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества… она и была назначена на 16 декабря… По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи… Чтобы не стеснять гостей, я приказал прислуге все приготовить для чая и ужина… а потом не входить. Большинство гостей должно было приехать не с парадного подъезда… а с бокового входа, ключ от которого я имел лично… Собравшиеся пили чай, танцевали… Около 12.30 позвонил откуда-то Распутин… и приглашал поехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей… На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать… но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг…»

Здесь Макаров мог уличить Феликса во лжи сведениями, полученными от домашних Распутина. Но министр не посмел противопоставить показаниям родственника царя показания кухарки и дочерей мужика… И князь продолжал: «Около 2–2.30 ночи две дамы пожелали ехать домой и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович… Когда они вышли… я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и… увидел убитую собаку, лежащую у решетки… Впоследствии… Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он (хорошо запомним эту фразу! – Э. Р.)… После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: „Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель…“».