Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы

По формуле У.Джемса, человек есть дробь с достижениями в числителе и самооценкой в знаменателе. Порою тоска берет от созерцания исчезающе малых величин в нынешней психологии. Но одновременно не оставляет гордость за то, что в нашей науке оставили след и гигантские «числа» наподобие Б.М. Теплова.

Ж. Пиаже

(1896–1980)

На рубеже веков членам Американской Психологической Ассоциации (а число их превышает 100 тысяч) было предложено назвать 100 самых ярких фигур мировой психологии уходящего столетия. Первенство в получившемся рейтинге патриотичные американцы отдали своему соотечественнику Б.Ф. Скиннеру (с чем многие европейцы, пожалуй, поспорили бы), зато второе место в «золотой сотне» занял швейцарец Пиаже, опередив таким образом даже Фрейда. На протяжении десятилетий он оставался самым цитируемым психологом, а на пороге нового века авторитетный журнал «Тайм» и вовсе включил его в сотню самых влиятельных личностей столетия. Почетный доктор свыше 30 университетов (включая знаменитые Гарвардский, Кембриджский и др.), лауреат дюжины престижных научных премий, Пиаже Монбланом возвышается на ландшафте мировой психологии. Однако для большинства российских психологов знакомство с Пиаже исчерпывается несколькими его яркими экспериментами да кочующей из учебника в учебник периодизацией умственного развития. А что же это был за человек, которого психологи всего мира почитают величайшим авторитетом? Каким путем пришел он к своим открытиям, в каких источниках черпал вдохновение? Не претендуя на подробное изложение его идей (этому посвящены десятки и сотни книг, статей, диссертаций), обратимся к творческому пути великого ученого, о котором до сих пор написано до обидного мало. Даже крупнейший в нашей стране знаток творчества Пиаже Л.Ф. Обухова фактически сводит биографию мэтра к хронологии его научных публикаций. А ведь все эти книги (числом более полусотни) и статьи (кажется, вообще не поддающиеся подсчету) написаны интереснейшим человеком. О нем и пойдет речь.

Жан Пиаже родился 9 августа 1896 г. в городе Невшателе, в одном из франкоязычных кантонов Швейцарии, знаменитом своими винами и часами (по сей день огромным спросом пользуются швейцарские хронометры от Пьяже – так наши модники называют часовщика, однофамильца известного ученого). Французский был его родным языком, на нем он всю жизнь говорил и писал (из-за чего некоторые поверхностные «знатоки» ошибочно причисляют его к французам), хотя, как всякий образованный европеец, достаточно свободно владел и другими языками. Отец Жана, Артур Пиаже, был профессором местного университета, специалистом по средневековой литературе, а помимо того – увлеченным историком и краеведом. Он оказал большое влияние на интеллектуальное развитие сына, постоянно стимулируя его любознательность. Однако интереса к своему любимому предмету – истории – он у Жана не поощрял, намекая на ненаучность большинства исторических изысканий: по его мнению, достоверность большинства так называемых исторических фактов спорна, не говоря уже о вольности их толкования. К примеру, самому Артуру Пиаже удалось доказать, что некий древний документ – свод привилегий невшательских горожан, относимый к раннему средневековью, – является на самом деле поздейшей фальсификацией, из-за чего важные моменты в истории края подлежат серьезному пересмотру.

Вероятно, не без влияния отца сложился научный стиль Пиаже – скрупулезный подход ко всем деталям исследования, высокие требования к достоверности данных. Не оттого ли выявленные им впоследствии психологические феномены, при всём возможном многообразии их толкований, отвечают всем самым строгим научным критериям и не подвергаются сомнению даже его критиками?

Мать Жана, Ребекка, была женщиной чрезвычайно яркой и интересной, сочетавшей широту кругозора с не типичными для своего круга политическими идеалами, да еще и фанатичной кальвинисткой. Отчасти под ее влиянием юный Жан Пиаже отдал дань увлечению политикой в составе молодежного движения христиан-социалистов, но быстро охладел к этой стезе, хотя в его социологических работах (социология также входила в круг его интересов) встречаются весьма политизированные антикапиталистические высказывания. Если бы советские психологи обратили на это внимание, то это только подняло бы авторитет Пиаже в их глазах. Однако сам он, погруженный в науку, никогда своими политическими убеждениями не козырял, в отличие от советских коллег, которым это было просто-напросто положено. Впрочем, как мудро заметил А. Адлер, сражаться за свои убеждения гораздо легче, чем иметь их.

Не перенял Жан у матери и ее фанатичную религиозность. Уже в подростковом возрасте он пришел к убеждению, что Бог и сама жизнь во всех ее проявлениях суть одно и то же, а это, надо признать, не очень-то согласуется с церковными доктринами. По мнению Пиаже, жизнь и есть религиозный долг человека, и правильно его исполнить – значит уметь сосредоточиться на главном деле своей жизни. Таким для Пиаже была наука.

Более никаких сведений о его религиозных убеждениях не удается отыскать ни в каких источниках. Судя по всему, сам ученый считал их делом сугубо личным и никак не связанным с его научным творчеством. Считал, надо думать, весьма справедливо, о чем нелишне было бы напомнить множащемуся в наши дни легиону православных психологов – возможно, кто-то из них и славен своим благочестием, но ученых масштаба Пиаже (а кажется и просто ученых) среди них пока не замечено.

Малое влияние матери на мальчика, а возможно даже и негативное влияние, может быть объяснено ее вздорным характером – по некоторым оценкам, мать Жана и вовсе была человеком душевно нездоровым. Эта ее психологическая особенность негативно влияла на всю атмосферу семейной жизни. Один из биографов Пиаже даже предполагает, что ранний интерес мальчика к естественнонаучным наблюдениям хотя бы отчасти мог быть продиктован простым стремлением вырваться из дома и поменьше там бывать. Впрочем, не под влиянием ли неблагоприятной семейной атмосферы и материнского нездоровья возник у Пиаже интерес к психопатологии, удовлетворить который он впоследствии пытался в знаменитой цюрихской клинике Бурхгёльцли (здесь он слушал лекции Юнга) и в парижской клинике Сальпетриер, где он также прослушал соответствующий курс лекций.

Не будет преувеличением назвать юного Жана Пиаже вундеркиндом – свою первую научную работу он опубликовал в возрасте 10 лет! Ее он выполнил как член Невшательского кружка юных натуралистов, объединявшего в своих рядах преимущественно старшеклассников. Опубликоваться в бюллетене кружка мальчика побудило главным образом стремление к самоутверждению – перед лицом не столько товарищей, сколько директора городского музея естественной истории семидесятилетнего господина Годеля, который не принимал юного натуралиста всерьез и отказывался допустить его в фонды музейной библиотеки. Своей цели Жан добился – не только снискал расположение Годеля, но и стал его внештатным помощником, временами получая в оплату своего труда кое-какие интересные экземпляры для своей коллекции (в самом деле – мальчишка хоть и смышлен, но не платить же ему денег!). Эта первая научная работа представляла собой небольшой, объемом в одну страничку отчет о наблюдениях за воробьем-альбиносом, которого Жан приметил в местном парке. Значение этой работы для науки не стоит переоценивать, но для начинающего исследователя это было первым серьезным шагом по пути научных изысканий.