Святослав Рыбас - Громыко. Война, мир и дипломатия

На исторической развилке Вашингтон и Москва должны были сделать выбор между сотрудничеством и сохранением достаточного оборонного потенциала и соперничеством под видом сотрудничества с последующим решающим ослаблением партнера. Подчеркнем: ослаблением, а не уничтожением.

«Политика разрядки, которую проводил Киссинджер, должна была привести СССР к ослаблению до определенного предела. Хаос в СССР им не был нужен»{373}.

Но если при Никсоне и Форде конструктивность советско-американских отношений была очевидна, то при Картере уже было иное — конкуренция между его ближайшими советниками, Вэнсом и Бжезинским, завершалась торжеством последнего.

Что же это за явление — Збигнев Бжезинский?

Этнический поляк. Его отец, участник советско-польской войны 1920 года, перед войной служил послом в СССР, был принципиальным противником военного сотрудничества СССР и Польши против Германии. Иногда это называется основной причиной антисоветизма Бжезинского, хотя на самом деле это не главное. Также не главное то, что Бжезинский был женат на племяннице чехословацкого президента Э. Бенеша, который был вынужден оставить свой пост в 1948 году. Личные обстоятельства — всего лишь слабый фон деятельности данной личности. Мало ли было антисоветчиков в США, но ведь большинство так и остались невостребованными историей.

Впрочем, во время Пражской весны Бжезинский был в Чехословакии, на что обратил внимание В. Ульбрихт во время совещания руководителей соцстран в Варшаве в июле 1968 года: «В самом центре Праги, перед исключительным кругом партии (КПЧ) Бжезинский выступает, клевещет на Польшу, говорит, что Польша проводит антисоциалистическую политику, клевещет на Советский Союз…»{374}

Чем же выделился этот профессор Гарвардского университета? После волнений в Польше и восстания в Венгрии в 1956 году он пришел к выводу, что Восточная Европа, даже будучи частью социалистического лагеря, сохраняет большой антисоветский потенциал и ее пространство нельзя воспринимать как нечто однородное с Советским Союзом. В известном смысле он стал теоретическим продолжателем идей А. Даллеса о восточноевропейском национал-коммунизме. Идея Бжезинского: поскольку не имеет перспективы военное противостояние с ядерной сверхдержавой, с Советским Союзом, надо бороться путем постепенного обрушения его экономической мощи, идеологических и государственных основ. Если хотите, назовите это новой «Операцией Лиотэ».

При этом он подтолкнул администрацию укреплять отношения с государствами в чувствительных регионах для США, где у них были геополитические или ресурсные интересы, чтобы отрезать СССР от возможности через них влиять на Вашингтон. Выразительный пример такой политики — нормализация отношений между Израилем и Египтом.

Именно Бжезинский перевел в новое качество морально-психологические связи Белого дома и Кремля, когда была отвергнута практика негласных договоренностей о невмешательстве во внутренние дела друг друга и стала оказываться открытая поддержка советским и восточноевропейским диссидентам.

Что же касается разрядки и разоружения, Бжезинский подходил к этим вопросам совершенно иначе, чем Киссинджер: за внешней оболочкой разрядки следовало не прекращать гонку вооружения, истощая ресурсы Советского Союза и не позволяя ему дальнейшее продвижение в странах третьего мира. Сквозь призму этой стратегии он рассматривал и нормализацию отношений с Китаем, и параллельно с этим — обострение советско-китайских отношений.

Кстати, внешнеэкономические связи СССР с третьим миром были весьма содержательными. «Средняя эффективность импорта из развивающихся стран превысила в 1983 году 250 процентов. Таким образом, на один рубль внутренних затрат бюджет получал 2,5 рубля, а из некоторых стран этот процент был еще выше»{375}.

Советский Союз активно проникал в страны третьего мира, действуя экономическими методами. Пользуясь терминологией Громыко, можно говорить о «внешнеэкономической экспансии рубля».

Когда в Иране победила исламская революция, Бжезинский в качестве противовеса клерикалам имама Хомейни форсировал начало ирано-иракской войны. Здесь надо вспомнить события августа 1953 года, когда пользовавшийся огромной популярностью премьер-министр Ирана Мохаммед Мосаддык, национализировавший активы английской нефтяной компании «Бритиш петролеум», был свергнут в результате операции «Аякс», проведенной под руководством агента ЦРУ Кермита Рузвельта-младшего (внука Теодора Рузвельта), и во главе страны снова стал шах Мохаммед Реза Пехлеви. На сей раз иранскому режиму противостоял режим Саддама Хусейна, который благодаря поддержке США получил от Саудовской Аравии и Кувейта кредиты на 50 миллиардов долларов. Война длилась долго, с 1980 по 1988 год, и унесла с обеих сторон около миллиона жизней. В ее результате США еще заметнее укрепились в регионе, но и СССР, продававший оружие Ираку, там остался.

Тем не менее не стоит преувеличивать значение идей профессора в мировой политике. Оно было немалым, но не решающим. Главным была сама логика противостояния двух самых мощных государств мира, он ее понял лучше других.

Еще 17 января 1961 года президент Эйзенхауэр, навсегда покидая Белый дом, высказал в прощальной речи следующее предостережение: «Те, кто работает в правительственных органах, должны уберечь себя от неправомочного влияния, осознанного или нет, со стороны военно-промышленного комплекса. Риск пагубного усиления этой незаконной власти существует сейчас и сохранится в будущем.

Мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы давление этого блока угрожало нашим свободам или демократическим процессам. Ничто не должно рассматриваться нами как раз и навсегда достигнутое. Лишь бдительность и сознательность гражданского общества способны ограничить влияние гигантской военно-промышленной машины на наши мирные цели и методы. Только в условиях такого равновесия могут процветать безопасность и свобода»{376}.

В этом споре президента и профессора последний оказался дальновиднее и прагматичнее.

В Советском Союзе происходило то же самое, причем самым мощным «ястребом» был руководитель советского военно-промышленного комплекса, несгибаемый, аскетичный Устинов, один из триумвирата. Дмитрий Федорович безжалостно пресекал попытки сократить финансирование армии и оборонной промышленности, устранял с политической арены своих оппонентов. Так, был переведен на работу в Госплан секретарь ЦК КПСС по оборонной промышленности Яков Рябов, принадлежавший к влиятельной свердловской группировке в руководстве страны, которую возглавлял доверенный человек Брежнева Андрей Кириленко. Рябов провинился тем, что поставил под сомнение чрезмерный рост военных расходов и в декабре 1978 года внес в Политбюро предложение сократить поставку военной техники Министерству обороны на 8 миллиардов рублей. Предварительно он согласовал записку с Сусловым, но натолкнулся на отчаянные возражения Устинова. Дело закончилось тем, что Суслов вернул Рябову записку со словами: «Товарищ Рябов, предложение правильное. Вы над этим продолжайте работать, но рассматривать этот вопрос на Политбюро сейчас несвоевременно»{377}.