Фердинанд Врангель - Путешествие по Сибири и Ледовитому морю

Наши лошади, видимо, поправлялись от такого хорошего корма, и потому для ночлегов всегда выбирали мы те места, где можно было предполагать изобилие чибоги. Между прочим 9-го декабря переночевали мы при 33° мороза около большого огня под открытым небом, на лужайке, ничем не защищенной от резкого холодного ветра. Здесь имел я случай заметить на сопровождавшем меня якуте, до какой степени может человек привыкнуть к холоду и непогоде.

В дороге якуты не запасаются ни палатками, ни одеялами, даже не берут с собой какой-нибудь теплой одежды, без которой мы при несколько сильном морозе не смеем выйти из комнаты. Самые отдаленные зимние путешествия совершают они в своем обыкновенном домашнем костюме и проводят ночи почти всегда под открытым небом; попона лошади служит им постелью, а деревянное седло подушкой. На ночь якут скидает свой санаях и покрывает им плечи и спину, а передняя часть тела его, обращенная к огню, остается почти без покрышки. Пролежав таким образом несколько времени и чувствуя, что начинает согреваться, якут затыкает себе небольшими клочками шкуры нос и уши, и эта единственная предосторожность совершенно обеспечивает его от замерзания. Впрочем, даже и здесь, в Сибири, называют якутов железными людьми, и такое название им вполне прилично.

Вероятно, нет другого народа, который всякого рода телесные страдания, особенно стужу и голод, переносил бы в такой ужасной степени и с таким хладнокровием, как якуты. Несколько раз мог я наблюдать сон моего проводника при 30-ти и более градусах холода. Часто ночной огонь едва тлел; санаях его сваливался с плеч, и все тело спящего было покрыто толстым слоем инея; но ничто и нисколько не препятствовало сну его и впоследствии не вредило моему якуту. Сверх того, якуты одарены чрезвычайным, даже неимоверным зрением. Один якут средних лет уверял начальника Усть-Янской экспедиции лейтенанта Анжу, что ему случалось видеть, как одна большая голубоватая звезда (Юпитер) глотала другие меньшие звезды и после их выплевывала.

Таким образом этот сибиряк простыми глазами мог наблюдать затмение спутников Юпитера. Также нельзя не упомянуть об удивительной памяти якутского народа, особенно относительно местности. В путешествиях по необозримым пустыням каждая лужа, каждый камень и куст, каждое едва заметное возвышение поверхности, не обращающие на себя внимание европейца, врезываются в памяти якута, и много лет спустя служат ему единственными и верными путеводителями через степи и тундры.

Здесь имел я случай наблюдать замечательное явление природы, так называемые тарыни[201], весьма затруднявшие нам путь, и если не образованием, то наружным видом походящие на глетчеры. Песчаный грунт здешних горных долин (особенно на берегах Догдо[202]) во время жаркого лета и обыкновенно после того наступающей сухой осени совершенно высыхает. Зимой, при сильных морозах, из внутренности земли выступает вода, разливается во все стороны и замерзает. Лед, ею образуемый, получает трещины и щели; из них выступает снова вода и, замерзая, образует второй слой.

По мере усиления мороза вода поднимается из рыхлого грунта более и более на поверхность, ледяные слои распространяются, становятся толще и покрывают кустарники и даже деревья. Так остаются они до весны, когда лучи солнца и теплота начинают действовать. Тогда лед тает и в бесчисленных ручьях сливается на низменности, где вода снова уходит в землю. По дороге в Охотск и на Омеконских горах встречаются также ледяные поля и никогда не тающие, но они лежат возвышенно и, вероятно, образуются от скопления дождевой и снежной воды, а потому совершенно отличаются от тарыней на берегах Догдо. Лед в тарынях блестящего белого цвета, и получаемая из него вода, судя по вкусу и по тому, что весьма худо разводит мыло, должна заключать в себе много известковых частиц.

Переход через тарыни очень затруднителен и опасен; если они крепко замерзли, то ледяная поверхность их так скользка, что даже хорошо подкованные лошади на каждом шагу падают и нередко убиваются. Особенно опасны переходы через тарыни, лежащие на свесах или на краях оврагов. Беда каравану, когда сильные, внезапные и довольно обыкновенные в Сибири порывы ветра застают его на такой дороге! Люди и лошади низвергаются тогда в пропасть.

Безопаснее, но не легче, переходы через тарыни, покрытые вновь выступившей, но еще незамерзшей водой. Караван должен проходить здесь через глубокие лужи, причем главным образом необходимо остерегаться, чтобы не замочить и потом не отморозить себе рук и ног. Но якуты все переносят. В подобных случаях, пройдя через воду и промочив насквозь свои торбасы, они довольствуются тем только, что вступают в рыхлый снег, который впитывает в себя воду и на торбасах образует толстую ледяную кору, легко отделяющуюся. Потом на ночлеге торбас окончательно высушивается.

Декабря 22-го достигли мы Верхоянска, называемого якутами Боронук, где простился с нами Бережной. Он доставил нас из Средне-Колымска сюда (около 1224-х верст) на одних лошадях в 32 дня, и такое путешествие может дать понятие о крепости здешних лошадей.

Городок Верхоянск состоит собственно только из пяти деревянных домов, и деревянной же, недавно выстроенной и еще не освященной церкви. Небольшое местечко это лежит на западном берегу реки Яны, текущей здесь излучинами и ежегодно более и более подмывающей берега, почему Верхоянск со временем, вероятно, будет перенесен на противоположную сторону. Войдя в отведенную для меня квартиру у здешнего мещанина Дорохова, я был приятно изумлен, ибо меня окружали предметы, сделавшиеся чуждыми моим глазам: высокая, просторная, чистая горница была хорошо освещена большими стеклянными окнами и убрана хорошей мебелью. Камин сделан был из изразцовых кирпичей; в углу помещался киот с богатыми образами, а возле, у стены, стоял шкаф с сочинениями наших лучших писателей.

В продолжение всего путешествия, кроме собственных моих книг, я видел только святцы, и то изредка. Нельзя описать, какое приятное впечатление произвел на меня вид этих признаков нравственного образования в столь отдаленном, неизвестном уголке земли. Хозяин и здешний окружный исправник Михайлов угостили меня европейским обедом, и после сухой, часто затхлой рыбы он показался мне истинной роскошью. Между прочим, рассказывали мои хозяева, что Усть-Янская экспедиция под начальством лейтенанта Анжу проехала здесь на возвратном пути в Якутск в первых числах ноября.

Верхоянск, лежащий по нашим наблюдениям под 67°33' широты, – местопребывание исправника Янского, Индигарского и Жиганского округов, которые объемом равняются Франции, но народонаселением уступают многим деревням. Несмотря на то, исправник, объезжая ежегодно свою обширную пустыню, всегда находит довольно дела для себя, своего секретаря и писаря, потому что, где живут хоть два семейства, там непременно уже зарождаются ссоры и тяжбы, а их должно исследовать и разрешить.