Хескет Пирсон - Бернард Шоу

Россия предложила всем странам, заинтересованным в сохранении мира в Европе и в развитии дружеских отношений, заключить пакты о ненападении и экономических связях. Через месяц после восьмидесятитрех летая Шоу Гитлер принял советское предложение о мирном пакте. Этот пакт был ошибочно истолкован как агрессивный военный союз. Шоу мгновенно откликнулся в «Таймс»: «На прошлой неделе в «Ивнинг Стэндард» была предана гласности догадка доктора Инджа: герр Гитлер отправился в Каноссу. Всего через несколько дней пришла радостная весть: доктор прав — герр Гитлер очутился под сапогом Сталина, а этот заинтересован в мире как никто другой. Все окружающие напуганы до смерти. Спокоен один только я. Почему? Я сошел с ума? Нет! Тогда почему? Почему? Почему?!» После вторжения Гитлера в Польшу Англия и Франция объявили Германии войну[183].

В конце августа Шоу снова написал в «Таймс» из Фринтона, настаивая на том, что Англия должна быть благодарна Сталину за то, что тот сдерживает Гитлера. Теми же соображениями он делился с леди Астор:

«28 сентября 1939 года.

Как здравомыслящая женщина, Вы неизменно стремились уберечь от зла лунатиков и болванов — Ваших ручных политиков.

А сейчас пришла пора Вам заявить во весь голос в Парламенте: только самые жестокие люди могут подавать дело так, будто нас поджидает трехлетняя война, в то время как всякий, кто видит дальше трех шагов от собственного носа, прекрасно знает — война уже окончена. Этот обман выливается во всяческое разорение у нас на родине и в массовую резню за ее пределами.

Бездумные гарантии, обещанные нами Польше, выбили у нас почву из-под ног. Мы ужасно некстати дали клятву помогать ей всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. А как дошло до дела, так не осмелились прибегнуть к одному-единственному средству, которое еще могло ей помочь (наши бомбардировщики). Ибо на сотни миль ее границы не было у нас ни единого солдата — и ни одного нашего моряка не оказалось на Балтике. Стоит нам сбросить хотя бы одну бомбу в долину Рейна или на Берлин — и все европейские города примут облик Мадрида и Варшавы. Нам следовало признаться полякам, что не в наших силах остановить неумолимый шаг немецкого сапога и что им на долю выпало безропотно покориться, вслед за Чехословакией, пока мы не приведем Гитлера в чувство.

К счастью, старина Сталин вмешался в самый подходящий момент и взял Гитлера за шиворот — прекрасный внешнеполитический маневр человека, за спиной которого шесть миллионов красных солдат.

Сейчас нам самое время объявить о прекращении огня и отмене затемнения; иными словами, нам следует отвести угрозу войны и заставить Гитлера осознать, что с Польшей он хлебнет больше горя, чем с полдюжиной Ирландий.

Нам не следует также упускать из виду, что если польские интересы и касаются кого-то еще кроме Польши, эти кто-то — скорее русские или немцы, чем мы. И еще: война с Германией a l’autrance[184] может привести лишь к уничтожению обоих наших государств, а война с Россией вообще бессмысленна. Твердолобых мечтателей, все еще лелеющих планы реставрации династий — Романовых, Бурбонов и даже Стюартов (не говоря уже о Габсбургах), — надо гнать из политики пинками.

Мы обязаны, как мне кажется, незамедлительно объявить о своем намерении подать на Гитлера жалобу в международный трибунал. Он не может руководить государством, поскольку страдает комплексом антисемитизма и избранной расы, что привело к массовым репрессиям и грабежам. О концентрационных лагерях, впрочем, не нам говорить — мы же сами их придумали.

Пишу Вам из Фринтона в Эссексе, но завтра мы возвращаемся в Эйот и скоро, надо полагать, повидаем Вас. Для Шарлотты это была очень тяжелая поездка, но вот уже неделя, как ей лучше.

А хорошо будет, если Уолдорф немного помашет красным флагом в Палате лордов. Зачем ему быть в одной компании с Чемберленом и иже с ним? И Америку мог бы, кстати, подбодрить. Джоффри Доусон — герой: напечатал в «Таймс» два моих письма. Третье пока у него в столе. Я ему очень признателен.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

И не надоело Лейбористской партии валять дурака?!

Шлем свою любовь вам обоим.

Спешу — пакуюсь.

Ровно через неделю леди Астор получила еще одно письмо:

«Срочно бегите за последним номером «Нью Стэйтсмен». Вы найдете там полную инструкцию, что надо знать о войне. Все решительно в глубине души желали публикации такой инструкции, но я один позволяю себе — осмеливаюсь — ее опубликовать…

Уолдорф разнес правительство за то, что оно теряет целый месяц на дело, требующее не больше одного дня. Я помню случаи, когда правительства тратили тридцать лет на дело, требовавшее не больше одной недели; потом это дело разрешалось без их помощи — огнем и мечом; так сгорело несколько поместий, где прошло детство Шарлотты. Вот почему деловые люди отворачиваются от Вестминстера. Жаль, что Вам не пришлось провести годик-другой в каком-нибудь муниципальном комитете. Там бы Вам стала ясна разница между подлинным управлением и партийной игрой. В Вашем кабинете надо вывесить мое старое предостережение: «Если вы тратите тридцать лет на получасовое дело, вам придется за полчаса управиться с тридцати летней задачей, а это уж будет не работа, а черт знает что!»

Вы единственная из земных жительниц, кому удалось затеять спор со Сталиным и выйти победительницей. Сталин, что ни говорите, — самый большой политик из тех, с кем Вы встречались, и самый милый — после меня — из Ваших знакомых. Что же Вы его черните, словно пишете передовицу в «Ивнинг Стэндард»? К стыду своему, по глупости, просто по глупости, мы предали и погубили Польшу. Но к чести нашей (и еще Франции и Германии), когда дело дошло до европейского чемпионата по бомбардировке, мы струхнули и оставили Польшу на произвол судьбы.

Сталин ее спас. Помните нашу поездку через Польшу? Помните несобранный урожай, длинные лопасти жаток, склонившиеся к золотым полоскам? Это было прелестное зрелище. Но было ли Вам ведомо (я-то это твердо усвоил), что чересполосица — это еще и нищета, и невежество, и варварство, и грязь, и насекомые-вредители? И помещичье угнетение в придачу. Ну, а Сталин превратит все это в колхоз, и поляк восстанет от варварства. Сохранив свой язык, свои законы, он обретет характер, подобающий гражданину федерации республик, что объединились на манер Соединенных Штатов, только на куда более цивилизованной основе. Имея перед носом столь впечатляющий пример, Гитлер волей-неволей будет трястись над своей добычей. Иначе Польша покажется ему горше десятка Ирландий. Так что утешьтесь и присоединитесь к моему «ура!» в честь красного знамени («Молодая слава»![185]), серпа и молота.