Эдвард Радзинский - Загадки любви (сборник)

Хор.

Зевс любит дуб,Лавр – Аполлон,Афродите приятен мирт,Оливки – Афине.Хмель возлюбил Дионис.Будем молиться свету,Выйдя в поля и воздев руки к небуИ слушая говор боговВ дальних священных рощах.

В темнице просыпается Сократ. Он садится на ложе и некоторое время пытается понять, где он находится. Потом понимает и улыбается. Его тюрьма окрашивается светом восхода.

Сократ. День…

Тюрьма

Афины. Утро. Фрасибул и Анит.

Фрасибул. Я провел дурную ночь, Анит. Должно быть, переменился ветер. В такие ночи от старых ран умирают сверстники.

Анит. Да, была тяжелая ночь, Фрасибул. Сегодня ночью Мелет… тот самый Мелет… закололся.

Фрасибул. Закололся?

Анит. Он был влюблен в гетеру Гарпию, а она предпочла ему актера Килликия. Мелет в отчаянии прибежал к Килликию и у него на глазах закололся. (С усмешкой.) Актер Килликий дал показания и предъявил записку гетеры… (Остановился.) Короче, афинянам все будет понятно. Мелет не был украшением города, и боги быстро призвали его в царство теней.

Фрасибул. Я понял все про Мелета.

Анит. Сократ провел ночь в тюрьме. Ночь прошла спокойно.

Фрасибул. В Афинах сожгли сочинения Протагора, изгнали Анаксагора, объявили безбожником Диагора. По-моему, никто среди эллинов уже не сомневается в благочестии нашего народа и ревностной защите богов.

Молчание.

Я жду ответа.

Анит. Мы должны были приговорить Сократа к смерти.

Фрасибул. Когда великий Перикл умирал и друзья славословили его деяния, он сказал: «То, за что вы хвалите меня, сделали многие. Хвалите меня лишь за то, что при моем правлении не был казнен ни один афинянин!» Я когда-то мечтал о таких же словах.

Анит. Великий Периклжил в хорошее время. Мягкость и прощение – удел благосостоятельной страны. Крайность – удел тяжелых времен.

Фрасибул. Крайности делают тяжелые времена проклятыми временами.

Анит (упрямо). Сократа нужно было приговорить к смерти.

Фрасибул. Я уже все решил, Анит. Я провел бессонную ночь и все обдумал. Я видел Сократа на войне. Тогда стояла тяжелая зима, и мы выходили на улицу, напялив на себя всю нашу одежду и обвязав ноги войлоком и овчинами. А он выходил – в обычном плаще и босиком. И воины начали роптать, они решили, что он издевается над ними. Тогда один из стратегов для успокоения воинов чуть не велел казнить Сократа… Потом Сократ вернулся, и слава его гремела. В результате Аристофан осмеял его в своей комедии… Потом Сократ стал стар, и власть в Афинах захватили тираны. И главный тиран – Критий, его бывший ученик, позвал Сократа и грозил заключить его в тюрьму за то, что Сократ не хотел прислуживать тиранам… Теперь мы изгнали тиранов, и вот уже мы приговариваем к смерти Сократа… Не слишком ли много для жизни одного старца? Казни Сократа не будет.

Анит. Я никогда не говорил, что Сократа нужно казнить. Я только отмечал, что его надо приговорить к казни, что Сократ не должен жить в Афинах… Великому Фрасибулу еще неизвестно, что вчера, сразу после приговора Сократу, я… своею властью… приказал отправить священное посольство в Дельфы. А это значит, как хорошо известно мудрому Фрасибулу, что ни одна капля крови не может пролиться в Афинах (усмехнулся), пока священное посольство не вернется обратно из Дельф. А это значит, что пройдет не меньше месяца, пока сможет состояться казнь Сократа… А это значит, что за этот срок… что-то случится. Например, мне известно, что ученик Сократа Аполлодор уже собирает деньги на его побег…

Фрасибул. На войне есть одно преимущество, Анит, – там все понятно. «О горькая пернатая стрела!..»

Афины. Тюрьма. Тюремщик принес еду Сократу.

Тюремщик. Да, не повезло вам: на моей памяти это первый такой случай. Обычно приговорят, и на другой день, к заходу солнца, уже несешь ему чашу с ядом. А тут живи целый месяц! А кормят у нас плохо. А вы, я вижу, старичок не из состоятельных?

Сократ. Да, я не очень состоятельный старичок.

Тюремщик. А подкармливаться вам придется, сами видите. Станет это вам в копеечку – целый месяц! А теперь все подорожало. Мне рассказывал дед, что в Сицилии бык стоил раньше две драхмы, а теперь овца стоит двадцать драхм. Раньше раб стоил сто драхм, а теперь за полтораста я купил в Пирее урода, и характер дурной: факел несет ночью, будто одолжение делает.

Сократ. А может быть, это опять Эзоп?

Тюремщик. Что вы сказали?

Сократ. Так, вспомнил старую историю про одного раба.

Тюремщик. Я к чему все это говорю: сейчас я к вам пропущу одного господина. Отчего ж не пропустить? Я ведь понимаю – вам скучно, и господин очень просит. Отчего ж не сделать одолжение людям, хотя и не положено. Но раньше овца стоила… а теперь… Вы уж намекните ему.

Входит Продик.

Продик. Рад тебя видеть, Сократ.

Сократ. И я рад тебя видеть, Продик. Но особенно рад тебя видеть он (жест в сторону тюремщика). Жизнь, говорят, подорожала, особенно жизнь баранов. Она теперь стоит…

Тюремщик. Сорок драхм.

Сократ. Поэтому, если ты хочешь беседовать с живым Сократом, который в неволе, – помоги сделать мертвым барана, который еще на воле.

Продик (передавая деньги, тюремщику). За это ты впустишь женщину.

Тюремщик кланяется и уходит.

Это Ксантиппа. Она придет к тебе следом за мной.

Сократ. Что с тобой, Продик? В тебе была всегда тьма достоинств, но щедрость не была в их числе.

Продик. Я пришел покаяться перед тобой, Сократ.

Сократ. В чем же, Продик?

Продик. Мы дружны с тобой с детства, хотя я много моложе.

Сократ. На три года.

Продик. Но выгляжу я намного моложе. Между нами всегда было соперничество… неосознанное, что ли… как между сверстниками. Мы пошли с тобой разными путями: я стал известным оратором, учу ораторскому искусству, ты – философ. Я всегда с удовольствием следил за тобой, хотя и не во всем одобрял и не всегда принимал твои взгляды. Но есть люди, которым они нравятся, и пускай! Короче, отношения у нас развивались нормально. Не так ли?

Сократ. По-моему, тоже.

Продик. Но, понимаешь, что вышло. Обвинительную речь, которую против тебя произнес старец Ликон…

Сократ. Да?