Василий Катанян - Прикосновение к идолам

Вскоре вошла Е.С. и позвала обедать. «Потом докончите» — «Но я не голоден» — «Не голодных сейчас не бывает, особенно студентов. Не стесняйтесь». За столом сидели два ее сына, взрослые. Обед был «малый королевский» — щи, жареная картошка с огурцом и кисель сладкий-сладкий. Елена Сергеевна была очень радушная, симпатичная, я спросил, как Кторов играл Шервинского, она ответила, что замечательно. А я, дурак, ждал каких-то советов. Я докончил переписывать и, прощаясь, Елена Сергеевна сказала, чтобы я позвонил, как все пройдет. Обязательно позвоню!

Л. Ю. Брик поехала в распределитель у Покровских ворот отоваривать карточки. Стоит в очереди и к ней подходит какая-то старая худенькая веселая старушка, которую она видит впервые, и говорит:

— Здравствуйте, Лиля Юрьевна. Я к вам с просьбой — не найдется ли у вас с собою газеты или бумажного мешочка для меня? Дело в том, что дают и черную, и белую муку, но у меня некуда ее положить и у продавщицы нет бумаги, чтобы сделать два пакета.

«Я ничем не смогла ей помочь, к сожалению, и она отошла, расстроенная, — рассказала мне ЛЮ. — Вскоре идет довольная, возбужденная и громко делится со мной радостью: «Знаете, как я вышла из положения? Зашла в уголок, сняла трико, завязала каждую штанину снизу и получилось два мешка. В одну я положила черную, в другую белую муку. Посмотрите, пожалуйста. Я смотреть не стала, поверила ей на слово, но подумала, что в данном случае голь на хитрости сильна буквально. Это я тебе рассказываю специально, так как ты любишь ходить по гостям и есть пироги!»

Вчера была Светлана Брюханенко и мы вспоминали, как в детстве она любила сочинять сказки. Одну из них на днях даже читала Рина Зеленая со сцены:

«Жили — были дед да баба. У бабы был плохой характер и она была очень злая. Все время ругала деда и даже иногда била его! И он часто плакал. Однажды пошел дед в лес за дровами. И хотел он срубить засохшую елку, но вдруг елка заговорила человеческим голосом:

— Дед, дед! Не руби меня, я еще хочу жить!

Ну, старик удивился, но топор спрятал. А елка вдруг зазеленела и обернулась доброй феей.

— За то, что ты пожалел меня, я исполню любое твое желание. Говори.

Дед думал-думал и попросил, чтобы фея заколдовала его в автомобиль. Фея улыбнулась, взмахнула палочкой, и превратила старика в автобус. И тогда он поехал и задавил злую старуху!»

Вчера умер С., старый студийный интриган, всеми нелюбимый. Кармен сказал: «Наконец-то безжалостная смерть вырвала из наших рядов…»

Едем с Зиновием Гердтом со студии, он вылезает у своего дома — страшной развалюхи, подпертой бревном. «Ничего, — сказал Зяма. — Когда-нибудь здесь установят мемориальную доску: «Здесь жил и от этого умер…»

Неделю назад, наконец, кончились эти военные сборы. Что это такое, я выяснил к концу службы: очковтирательство, показуха и обман государства. Все три месяца мы чистили орудие, которое не участвовало даже в Великой Отечественной — настолько оно устарело и скорее символизировало собой эпоху «Большой Берты». Уверенные, что пушка в последний раз стреляла по солдатам Вильгельма в 1914 году, мы звали ее уважительно — Берта Вильгельмовна.

Теоретические занятия шли четыре часа в день, «лекции» — а среди нас было нескольке кандидатов технических наук — нам читал сержант с пятиклассным образованием. Однажды он что-то плел про Закон Ома. Тогда один из кандидатов, не в силах вынести эту белиберду, попросил разрешения обратиться и сказал, что в действительности ток идет не так, а эдак. Сержант покраснел, надулся и гаркнул: «Приказ командира — приказ Родины». Поскольку сержант был наш командир, то прав оказался он, а не Ом.

Несмотря на осень и холод, спали мы в палатках и когда я слышал по радио «заморозки на почве», то это означало «заморозки на мне». Все это мы, естественно, воспринимали как должное — «Трудно в ученье, легко в бою». Но терялись в догадках, куда отнести — к ученью или к бою? — следующий эпизод. Дело в том, что неподалеку в лесу был летний поселок, где жили офицеры с семьями. И нас по очереди назначали к ним дежурить. Весь день я там колол дрова, чистил картошку, мыл полы. Перед ужином двум детишкам читал «Конька-горбунка».

Таким образом подготовили ТРИСТА АРТИЛЛЕРИСТОВ и написали в военном билете «Оператор радиолокационной станции орудийной наводки. ВУС 122». Но мы как ничего не знали, так и не узнали. «Господи, грянет война, меня призовут, поставят к пушке и враг нас разобьет. Значит, так обучают танкистов, минометчиков и прочих служивых… Какой обман!» — подумал я, в смятении, прочитав запись в военном билете. (Думать можно, но говорить вслух — ни под каким видом: Coco, лучший друг советских артиллеристов, дал дуба всего лишь три месяца назад).

Зоя говорит, что Элик снимает «Карнавальную ночь» по две смены, простуженный, все ужасно трудно и порой опускаются руки. Зоя волнуется и сопереживает. Элик нервничает и вчера в изнеможении бросился на кровать вниз лицом и крикнул ей с упреком: никогда тебе не прощу, что ты уговорила меня снимать «Карнавальную ночь»!!!

Прилетела Джульетта Мазина. Но ее никто не знает, «Дорогу» и «Кабирию» видели только в Доме кино. Поэтому москвичи бросаются на Марину Влади. Мазина же в этой фестивальной неразберихе вне внимания, и мне сразу удалось ею завладеть. Она очаровательна, похожа на Жеймо, смуглая, одета просто. Снимал ее большое интервью, она сказала, что даже после нашумевшей «Дороги» они не могли достать денег на «Ночи Кабирии» и картина два раза останавливалась из-за финансовых трудностей. «Вам хорошо, — сказала она. — Вам дает деньги государство». Ну, думаю, на государственные деньги вряд ли вам разрешили бы снять историю проститутки… Рассказала, что ее знаменитую жакетку из куриных перьев Феллини нашел на барахолке и пачкал ее до тех пор, пока она не стала стоять на полу, не падая от грязи, «меня каждый раз тошнило, когда я ее надевала». Сейчас Феллини начинает снимать что-то из светской жизни, без нее. Мы ей заплатили и она была очень рада. Потом, когда мы встретились на прогулочном пароходе, я угощал ее мороженым, но переводчицы рядом не было и мы просто повосклицали.

Висконти обещал дать интервью, но заболел, температурил. Все же его красавец-ассистент, который повредил ногу и опирался на палку, привел его в холл. Он был очень любезен, но его переводчица отсутствовала, думая что он отменит встречу и переводила Ата по-английски. В целом все свелось к шуткам, наоборот — он спрашивал, кто мы такие, для чего его снимаем и есть ли интересные картины на фестивале. Я видел, что ему трудно разговаривать, мы извинились, сфотографировались и проводили его до номера. Мне понравилось, как он усмехался — одной стороной губ и поднимал бровь. На пальце огромный перстень. Пахло от него дорогой кожей — это такие духи.