Эдвард Радзинский - Убийство императора. Александр II и тайная Россия

«Нимфа Эгерия» сказал: «Ваше Величество, по долгу присяги и совести я обязан высказать вам все, что у меня на душе. Я нахожусь не только в смущении, но и в отчаянии. Как в прежние времена перед гибелью Польши говорили: «Finis Poloniae», так теперь едва ли не приходится сказать: «Finis Russiae»… При соображении проекта, предлагаемого на утверждение Ваше, сжимается сердце. В этом проекте слышится фальшь, скажу более: он дышит фальшью… В России хотят ввести Конституцию, и если не сразу, то по крайней мере сделать к ней первый шаг. (Верно оценил реформу покойного императора! – Э.Р.) А что такое Конституция? Ответ на этот вопрос дает нам Западная Европа. Конституции, там существующие, – орудие всякой неправды, орудие всяких интриг».

Когда-то маленькому Александру II Жуковский внушал: «Революция есть губительное усилие перескочить из понедельника прямо в среду. Но и усилие перескочить из понедельника в воскресенье столь же губительно».

Но Александр III перескочит назад – в воскресенье.

«Я не успокоюсь, – писал Победоносцев Александру III, – покуда здесь еще остаются и граф Лорис-Меликов, и великий князь Константин Николаевич. Дай Бог, чтоб все они ушли…»

И государь, говоря его же словами, «покончил с паршивыми либералами». Граф Лорис-Меликов вместе с другими «паршивыми либеральными бюрократами» был отправлен в отставку. Лишился всех своих постов и великий князь Константин Николаевич.

Всех их ушли.

С великой реформой отца, с путем к Конституции, было покончено.

– Конституция? …Они хотят, чтоб император Всероссийский присягал каким-то скотам (Александр III).

И «Человек-мороз», Константин Победоносцев, начал править Россией за широкой спиной императора.

19 февраля 1886 г. был юбилей великого события – 25-летие отмены крепостного права. Естественно было ожидать, что сын Александра II подобающим образом почтит годовщину величайшего события. Но уже за несколько месяцев последовало высочайшее повеление не чествовать этот день.

На историческом повороте (не в первый раз!) Россия избрала неверный путь.

На десятилетия заморозят страну… Глухие годы! Триумф националистический партии со всеми ее прелестями – от беспощадной цензуры до государственного антисемитизма. Апофеоз величавого самодержавия!

Когда Александра III, занимавшегося любимым занятием – рыбной ловлей, попросили срочно подписать бумагу, касавшуюся важных европейских дел, царь гордо ответил: «Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу». Афоризм, обошедший газеты мира.

Европа ждать могла.

История, увы, – нет.

Но «управлять – это значит предвидеть». И в конце царствования Александр III почувствовал результат непредвидения – этого успешного возвращения к «заветам предков». Незадолго до смерти император имел разговор с одним из самых доверенных людей – генерал-адъютантом Отто Рихтером.

– Я чувствую, что дела в России идут не так, как следует, – сказал царь и попросил Рихтера высказаться.

– Я много думал над этим, – ответил Рихтер, – и представляю страну в виде колоссального котла, в котором происходит брожение, а кругом котла ходят с молотками. И когда в его стенах образуется малейшее отверстие, они тотчас его заклепывают. Но когда-нибудь газы пробьют такой кусок, что заклепать его будет невозможно и мы все задохнемся! «И государь застонал, как от страдания», – вспоминал Рихтер.

Мальчик Ники, бежавший по кровавым ступеням, став императором Николаем II, увидит это время. И сам он, и его семья, и большинство великих князей, с такой надеждой глядевшие на Александра III, погибнут в этом времени. И великий князь Александр Михайлович уже в эмиграции напишет горькую фразу:

«Из всех нас, собравшихся у постели государя, в живых остался только я один».

Кровавое колесо

Был ли выход? Незадолго перед смертью, наблюдая события, Достоевский написал: «Крепко-то оказывается не у тех, которые кровь прольют, а у тех, чью кровь прольют. Вот он – закон крови на земле»… Щедро проливали кровь и власть, и террористы. Так что «крепко» не было ни у кого.

Но уже первый покушавшийся на царя Каракозов, осужденный на смерть, написал письмо Александру II. Сидя в крепости, Каракозов беспрестанно молился и, видно, многое понял. И в письме он просил царя простить его, «как человек человека и христианин христианина». Каракозова казнили.

После неудачного покушения Млодецкого на графа Лорис-Меликова Гаршин умолял графа казнить Млодецкого… прощением!!!

Казнили на эшафоте.

И Александр II записал: «Млодецкий повешен… Все в порядке».

Потом убили самого Александра II. И наш великий философ Владимир Соловьев сказал: «Как представитель православного народа, не приемлющего казни, царь должен помиловать убийц отца». И написал об этом письмо новому государю.

Александр III откликнулся: «Психопат!»

А ведь цареубийце Рысакову было девятнадцать лет. Там, на канале, видно, с ним случилось: он увидел собственными глазами, как его бомба убила невинных людей. И как следующая бомба Гриневицкого покрыла снег кровавыми человеческими останками. Он увидел мучительную смерть самого Гриневицкого, своего друга, смешливого «Котика», как его называли… И произошло преображение: он захотел, как сам написал, «сделать все против террора». И обратился к царю.

«Умоляя о пощаде, я ссылаюсь на Бога, в которого я всегда веровал и ныне верую… Я вовсе не помышляю о мимолетном страдании, сопряженном со смертной казнью; с этой мыслью я свыкся в течение месяца моего заключения, но боюсь лишь немедленно предстать на Страшный суд Божий, не очистив моей души долгим покаянием.

Поэтому и прошу не о даровании мне жизни, но об отсрочке моей смерти…»

Казнили.

В 1905 году Иван Каляев убил одного из сыновей Александра II – великого князя Сергея Александровича. И умнейшая в романовской семье сестра последней русской царицы, жена убитого великая княгиня Елизавета Федоровна пришла к Николаю II и молила… простить Каляева!

Казнили.

Этот «Закон крови» в России был подобен бесовскому заколдованному кругу.

И никто не захотел этот круг разорвать. И щедро смазанное кровью колесо русской истории стремительно катилось к 1917 году.

И я часто думаю: «если бы»… Если бы (которому нет места в Истории, но есть место в человеческом сердце), если бы хоть раз простили раскаявшегося убийцу! Если бы помнили сердцем евангельскую притчу о возвращении Блудного сына, которую завещал помнить своим детям на смертном одре Достоевский…