Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

Немецкие войска рвались вперед, чтобы, как объявило германское командование, "завершить кампанию до наступления зимы".

Родина призывала: выполни свой долг, прегради путь врагу!

И Старчак выполнял свой долг.

Недавно я нашел свою старую записную книжку. Мое внимание привлекла такая запись: "30 посадок в тылу в июле, августе, сентябре... Старчак первым на Западном фронте вызвал по радио самолет для посадки в тылу. Надо было решить три задачи: как радировать, чтобы не перехватили, как подготовить место посадки, как прикрыть огнем приземляющийся самолет?.. Дело происходит в тактической глубине: 25 - 30 километров от линии фронта".

Я показал листок Старчаку.

- Ну, о посадках в; тылу я вам уже рассказывал, - заметил он. - Сперва это было делом новым. Пришлось психологически себя переломить, внушить себе: земля наша, вот и сажаем самолет, где нам удобней. Потом освоились наши летчики...

Возвращаясь после одного из полетов, Старчак видел, что на линии фронта, в районе Спас-Деменска, идет ожесточенная артиллерийская перестрелка. Это было на рассвете тридцатого сентября. Капитан подумал, что враг готовит новый удар и предстоят значительные фронтовые операции...

В течение нескольких дачей Старчак вновь летал в тыл. Он побывал и в районе Минска, и в Борисове, и в Самойловичах. Вернувшись в Юхнов, капитан едва успевал сомкнуть глаза, как опять надо было готовить очередную группу, уточнять задание и сопровождать десантников.

Перед одним таким полетом третьего октября я и беседовал со Старчаком.

Когда капитан дочитал сводку, я попрощался с ним и со Щербиной и поехал в редакцию.

О последующих событиях я знаю по рассказам их участников, записанным и сразу же после боев, в октябре и ноябре сорок первого года, и совсем недавно.

3

Утром четвертого октября, вернувшись из полета, капитан прилег в своей землянке. Вскоре он проснулся - кто-то тряс его за плечо:

- Иван Георгиевич, проснитесь! Полк улетает.

Старчак натянул сапоги и выскочил наружу. Над леском на небольшой высоте с гулом шли в сторону Москвы четырехмоторные бомбардировщики, один за другим поднимавшиеся с аэродрома.

- Езжай в полк! - приказал Старчак старшему лейтенанту Кабачевскому.

Кабачевский сел в кабину грузовика. Бедрин и Петров взобрались в кузов. На аэродроме, куда они приехали, самолетов уже не было. Лишь порыжевшие маскировочные елки валялись перед стоянками.

- Давай в штаб! - сказал Кабачевский шоферу, но и в здании школы, где помещался штаб полка, никого не оказалось.

Кабачевский решил вернуться в лагерь. При выезде из Юхнова, как-то внезапно обезлюдевшего, покинутого жителями, старший лейтенант заметил, что в домике, где расположен узел связи, кто-то есть. Он вбежал туда и увидел пожилого человека в форме связиста с пересекающимися молнийками на рукаве.

- Есть связь с Гжатском? - резко спросил Кабачевский.

Связист покачал головой.

- А с кем можете соединить?

- Уже ни с кем. Всю аппаратуру увезли. Все уехали...

Машина Кабачевского перегнала на шоссе несколько военных грузовиков, ехавших на восток, к Мятлеву. Остановив один из автомобилей, старший лейтенант стал спрашивать сидевшего в кабине майора о положении на фронте, но тот ничего не мог сказать и лишь показывал маршрутный лист, в котором было сказано, что ему разрешается следовать до самой Москвы.

Вернувшись в лагерь, Кабачевский сообщил Старчаку о результатах поездки. Тот созвал командиров.

- Обстановка неясная, - сказал капитан. - Прежде всего нужно узнать, где наши и где вражеские войска, а там уже будем действовать.

Тотчас же Старчак послал разведывательные группы на автомашинах и мотоциклах. По настоянию подрывника Сулимова десантники захватили с собой взрывчатку. Командирам групп капитан дал задание - уточнить обстановку на шоссейной дороге в пяти, десяти, пятнадцати и двадцати километрах к западу от Юхнова.

Одновременно послали группы вправо и влево от магистрали. Одну из них, ту, что должна была действовать в районе аэродрома, возглавили старший лейтенант Петр Балашов и старшина Иван Корнеев.

Старчак приказал командирам рот и взводов привести подразделения в боевую готовность, а сам пошел в рощу, на берег реки.

Уединение... Как необходимо оно, чтобы посоветоваться с самим собой. Хотя бы десять минут, но - каждый день. Оценить правильность того, что сделано, подумать над тем, что впереди.

Старчак увидел поваленную бурей сосну и присел на шершавый мокрый ствол. Задумался, не замечая дождя, барабанящего по козырьку фуражки и потертому кожаному пальто.

Что делать? Погрузиться на машины и отправиться через Москву на тыловой аэродром, куда перебазировался полк? Никто за это не осудит. Полк, вместе с которым действовал десантный отряд, улетел, штаб двадцать третьей авиадивизии, находившийся в Медыни, тоже выехал на восток, так что можно давать команду "По машинам". Поезжай за Москву со спокойной совестью.

Со спокойной совестью...

Капитан закурил, поглядывая на медленно текущую, уже по-осеннему темную Угру. Потом подошел к берегу, увязая в глине, спустился к самой воде, вымыл сапоги.

Над рекой рос клен, такой же, как у землянки, и капитан засмотрелся, как слетают с него остроконечные багряные листья.

Вот один листок оторвался от ветки, покружился, подхваченный воздушным потоком, как бы раздумывая, падать ли на воду - уж больно холодна. А потом, словно решившись, стал описывать круг за кругом, пока не коснулся воды. Река подхватила его и понесла. Там, где били ключи, он быстро вращался и казался уже не звездочкой, а диском.

Кленовый листок продолжал вращаться, и капитан следил за ним, пока не зарябило в глазах. Мысли были все о том же: "Конечно, надо эвакуироваться, тем более, что десантникам предстоит работа в тылу врага". И сам же возражал: "Что может быть важнее, чем преградить дорогу врагу, который, наверное, уже в эту минуту стремится к Медыни, Малоярославцу, Подольску. Пусть спросят твои командиры, почему не прислал вовремя десантные группы. Совесть твоя будет чиста; Ты выбрал самое трудное".

И решение было принято. Капитан созвал командиров подразделений, сказал:

- В городе с нашими силами не удержаться. Отойдем к Угре, за деревню Колыхманову, и там, на восточном берегу, займем оборону. Оттуда и шоссе хорошо простреливается, и мост как на ладони.

- А может, взорвем его? - предложил Сулимов,. .

- Пожалуй, рановато: войска от Спас-Деменска будут отходить. В общем, ты подготовь все, а время выберем.

Всякий бой - это борьба за время и пространство. Если решена даже часть задачи - выиграно время, значит, бой велся не напрасно.

Старчак хорошо понимал это. Вот почему, заведомо зная, что противник будет намного сильнее, чем отряд, он все же; решил сражаться.