Александр Воронель - Избранные статьи

   В одной из больших шиитских гностических сект "исмаилитов" к концу IХ в. оформилось сильное радикальное крыло, "низариты", - от имени Низар - очередной неудовлетворенный претендент на халифат - впоследствии печально прославившееся в Европе под именем "асассинов" (гашишников). Тайное, мистическое учение низаритов позволяло им не только явно курить гашиш, но и аллегорически толковать Коран, включая истовую веру в переселение душ и презрение к наличной, материальной жизни вплоть до прямой тяги к смерти. Бесстрашные посланцы секты -асассины - проникали повсюду и демонстративно открыто убивали своих врагов, не заботясь о собственной судьбе.

   В конце Х1 в. низариты овладели несколькими крепостями в Иране и Сирии и создали централизованную структуру (орден - государство в государстве), оказавшуюся способной более 150 лет противопоставлять себя всему окружающему миру. Их мощь основывалась не столько на их военной силе, сколько на систематической практике политических убийств. Множество вождей крестоносцев, сельджукских сановников и египетских мамелюков погибло от рук бестрепетных асассинов-смертников, посланных Горным Старцем из Аламута (так назывались глава секты и их крепость в северо-западном Иране близ Каспийского моря).

   Правление Старцев, наводившее ужас на все соседние страны, было прервано только нашествием монголов, которые, будучи еще варвара-ми-язычниками, не вникли в вероисповедные тонкости мусульман, сравняли с землей Аламут и перебили все его население (т.е. они поступили, как крестоносцы во Франции поступали с катарами). Мамелюки воспользовались замешательством и сделали то же самое с опорными пунктами низаритов в Сирии.

   Низариты, как единая политическая сила, рассеялись, но, в отличие от альбигойцев, не исчезли. Они навсегда остались в памяти народов, как устрашающий прецедент. Во всех европейских языках слово "аsassination" с тех пор означает "убийcтво". Хотя с точки зрения ортодоксального Ислама, все они были несомненные еретики, их былая пугающая слава способна и сейчас подавать вдохновляющий пример мусульманским экстремистам. Число их открытых последователей в разных районах Азии достигает теперь нескольких миллионов человек.

   Поскольку гностические секты (и катары в Европе, и исмаилиты в Азии) веками подвергались гонениям, в их среде выработались при-вычные способы маскировки под ортодоксию, которые получили арабское название "такыйя" - мысленная оговорка. Член такой секты может (и часто даже должен) скрывать свою религиозную принадлежность и расхождение с общепринятой догматикой, внешне выполняя все правила общины, в которой он живет. При такой тактике никто не может знать наверняка, сколько из правоверных принадлежит к этой секте.*** Более того, уровень знания своих первоисточников у мусульманских (да и у всех прочих) масс сегодня таков, что отличить ересь от ортодоксии в своей вере они могут не более, чем могли крестоносные рыцари в ХIII в.

*** Приняв в расчет эту практику, мы поймем, что недоуменные вопросы крестоносцев к папе о катарах, возможно, происходили не только от их простодушия.

   Никто из мусульманских священнослужителей не гарантирован от мести тайных асассинов, если он публично попытается протестовать против их практики использования понятия "джихад" в политических целях, которое в последние годы стало чуть ли не нормой. Не скрывается ли за идеологией шахидов, которая в столь короткое время распространилась по всему мусульманскому миру, несмотря на очевидное противоречие с Кораном, влияние тайной секты, сильной своей древней верой и хранящей опыт тотальной войны против всего мира?

   Представители крайних мусульманских организаций уже не раз открыто заявляли, что "западный мир обречен, потому что они слишком любят жизнь, а мы любим смерть". Это совсем не согласуется с буквой Корана. Однако исламские священнослужители, по-видимому, тоже "слишком любят жизнь", чтобы обратить внимание своих верующих на то, что это не правоверный Ислам, а еретическое исповедание асассинов.

   Пожалуй, не стоит гадать о неизвестном. Достаточно того, что мы достоверно знаем. Многочисленные представители мусульманского мира (ортодоксальны они или нет)в своем демонстративном противостоянии западной цивилизации успешно освоили новый вид оружия и застали западное общество врасплох на полдороге к торжеству пацифизма. Введение в практику боя самоуправляемого, самомаскирующегося и самокорректирующегося снаряда с неограниченным радиусом действия, которым становится снаряженный и обученный шахид, меняет все сегодняшние тактические правила войны на земле, на море и в воздухе, и отчасти уравнивает шансы.

   В западном мире нанесение ущерба противнику всегда сопоставлялось с риском возможных потерь для себя. И предполагаемые действия противника до сих пор оценивались по той же рациональной схеме.   

   Современное оборонительное оружие было рассчитано на врага, которому есть, что терять, и он не ищет гибели. При тактической игре в поддавки упрощенная партизанская доктрина самоубийственных террористических атак оказывается вполне конкурентноспособной с суперсложными системами, призванными обеспечить безопасность западного человека. Это нововведение меняет понятие о войне...

   Изменение понятия о войне меняет и понятие о мире. Точнее, меняет наше представление о возможности заключения мира.

   Принимая общебиблейский принцип - "Избери жизнь!" - мы все еще остаемся на одной почве с противником. И мы можем с ним торговаться, но можем и уступить, допустив существование у нас общих интересов и, возможно, даже общего будущего.

   Отвергая этот общий принцип, противник не оставляет нам выбора.

   Западный человек под страхом смерти оказывается вынужден принять тотальный способ ведения войны варваров-монголов (или варваров-крестоносцев), от которого он уже давно, в принципе, отказался.

   Американский президент вынужден выслушивать упреки в нарушении "прав человека" от представителей стран, где об этих правах знают только из американской пропаганды. Внутри западного либерального общества принять решение о тотальной войне почти столь же трудно, как и принять решение о тотальной капитуляции, и наши постоянные уступки террористическому противнику всегда рассчитаны лишь на оттягивание решающей конфронтации.

   Внутри мусульманских обществ любая уступка агрессивной еретической идеологии означает замедление в их общественном развитии, которое и так слишком медленно, чтобы предотвратить их неуклонное сползание в нищету.