Лэнс Армстронг - Не только о велоспорте: мое возвращение к жизни

Я пошел к Крису и признался ему, что менеджер «Subaru-Montgomery» запрещает мне особенно усердствовать. «Лэнс, — сказал мне Крис. — Эта гонка важна прежде всего для тебя самого. Ты не можешь не атаковать. Это твоя гонка. Ты должен ее выиграть».

На следующий день я крутил педали как проклятый. Только представьте: пелотон из ста человек начинает крутой подъем. Постепенно пятьдесят человек отстают, потом еще двадцать, еще десять. Впереди остаются 15–20 гонщиков. Это гонка на истощение. Но ты атакуешь, начинаешь ускорять темп. Те, кто не способен поддерживать такой темп, тоже отстают. В этом, в общем-то, и состоит суть велогонок.

Но от меня ждали другого — я должен был обеспечить победу Нейту. Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что об этом не может быть и речи. Я говорил себе: «Если он достаточно силен, чтобы угнаться за мной, — пожалуйста. Но если он отстанет, я его ждать не буду». Он отстал. И я ждать не стал.

На этом этапе я победил и надел желтую майку лидера. Нейт отстал от меня минут на двадцать. Менеджер команды «Subaru-Montgomery» был в ярости и после этапа набросился на меня и Криса.

— Что это ты делаешь? — спросил он у меня.

Крис встал на мою защиту.

— Это же велогонка, — сказал он. — В ней участвуют, чтобы победить.

Мы разошлись, но я был очень расстроен. С одной стороны, мне казалось, что менеджер моей профессиональной команды предал меня, а с другой — я сам мучился чувством вины из-за этого конфликта лояльности. Тем вечером мы с Крисом сели и поговорили по душам.

— Послушай, — сказал мне Крис. — Если тебе говорят, что ты не должен атаковать, значит, этим людям наплевать на тебя. Это же историческая гонка. Ни один американец никогда ее не выигрывал. Если ты победишь в состязании с лучшими гонщиками мира, это станет отличным трамплином для твоей карьеры. Кроме того, не забывай, что ты представляешь национальную сборную Соединенных Штатов. Если ты не покажешь лучшее, на что способен, как это будет выглядеть?

На мой взгляд, это должно было выглядеть хуже некуда: «Простите меня за то, что я вышел в лидеры, я больше не буду — ведь я должен пропустить вперед другого парня, потому что он профессионал». Я не мог пойти на это. Но меня тревожило, что руководитель «Subaru-Montgomery» попытается злословием в мой адрес помешать моему будущему в качестве профессионала.

Крис сказал:

— Не тревожься. Просто делай то, что считаешь правильным. Если ты выиграешь эту гонку, в профессиональном спорте тебя примут с распростертыми объятиями.

Мне захотелось поговорить с матерью. Чтобы позвонить в Штаты, нужно было набрать огромное количество цифр, но я наконец дозвонился.

— Как дела, сынок? — спросила мама.

Я объяснил ситуацию. Расстроенный, я говорил, заикаясь.

— Мама, я не знаю, что мне делать. Я в числе лидеров, но менеджер «Subaru» требует, чтобы я помог победить Нейту Ризу.

Мать выслушала меня, а потом сказала:

— Лэнс, если ты чувствуешь, что можешь выиграть гонку, — выигрывай.

— Думаю, что могу.

— Тогда черт с ними. Выигрывай. Не давай ни кому запугать тебя. Пригни голову — и вперед.

Так я и сделал. Как лидер я популярностью не пользовался — не только у команды «Subaru-Montgomery», но и среди итальянских болельщиков «Subaru-Montgomery», которым так не нравилось видеть впереди американца, что они сыпали на дорогу битое стекло и кнопки, надеясь, что я проколю колеса. Но по мере приближения гонки к финишу итальянцы стали относиться ко мне теплее, и на финишной черте уже приветствовали меня радостными криками.

Я выиграл. Я сделал это, обеспечив американской команде победу в европейской гонке. Наша команда была в экстазе, как и Крис. Когда я после награждения сошел с пьедестала, Крис произнес слова, которые навсегда остались у меня в памяти:

— Однажды ты выиграешь «Тур де Франс».

Велоспорт приносит молодому гонщику больше разочарований, чем наград. После Олимпиады я, как и планировал, перешел в профессионалы — и первую же гонку в новом качестве закончил последним.

Мое выступление на Играх в Барселоне нельзя было назвать успешным: в шоссейной гонке я финишировал четырнадцатым, но мне каким-то образом удалось произвести впечатление на одну из самых влиятельных фигур в американском велоспорте — человека по имени Джим Очович, который решил рискнуть и заключил со мной контракт.

Оч, как все его называли, был руководителем команды, которая состояла преимущественно из американских гонщиков и которую спонсировала компания «Motorola». Оч был одним из пионеров американского профессионального велоспорта: еще в 1985 году он организовал подобную, преимущественно американскую, команду и доказал, что гонщики из США способны на равных соперничать в этом традиционно европейском виде спорта. Год спустя, в 1986 году, Грег Лемонд выиграл «Тур де Франс», и эта знаменитая на весь мир гонка вошла и в сознание американцев.

Оч усиленно занимался подготовкой молодых американских гонщиков, и Крис направил меня к нему. Мы познакомились между этапами «Тур Дюпон» — самой престижной многодневной гонки, проходящей по американской земле. Я отправился для разговора в гостиничный номер Оча, и наша беседа окончилась подписанием контракта. Оч, по сути, заменил мне отца, хотя тогда я этого еще не понимал.

Это был долговязый, неуклюжий мужчина сорока с небольшим лет с вечной широкой улыбкой на лице. Он говорил тихо и легко переходил на смех. Я рассказал ему о своем происхождении и послужном списке, а он объяснил, какого именно гонщика ищет: он хотел найти молодого американца, который смог бы пойти по стопам Лемонда и выиграть «Тур де Франс». Возглавляемой им команде пару раз удавалось подниматься в этой гонке до четвертого места, но побед еще не было.

Оч спросил, каковы мои собственные амбиции.

— Я хочу стать лучшим в мире гонщиком, — сказал я. — Я хочу поехать в Европу и выступать как профессионал. Я хочу быть не просто хорошим велосипедистом, а самым лучшим.

Очу это понравилось. Он вручил мне контракт и велел упаковывать вещи для поездки в Европу.

Моей первой гонкой в новом статусе была «Классика Сан-Себастьяна». Хоть ее называют «классикой», на самом деле это совершенно изматывающая однодневная гонка протяженностью более 150 километров, зачастую по таким дорогам, на которых жутко трясет, да еще в ужасную погоду. Эта гонка настолько же жестока, насколько престижна. Сан-Себастьян оказался чудесным приморским городком в Стране Басков, но в день моего дебюта шел дождь, было пасмурно и ужасно холодно. Нет ничего более неприятного, чем ехать на велосипеде под дождем, потому что ты никак не можешь согреться. Майка с лайкрой становится твоей второй кожей. Намокнув под дождем, она намертво приклеивается к телу, и холод, смешавшись с потом, пробирает до самых костей. Мышцы коченеют, тяжелеют, затвердевают и быстро устают.