В. Огарков - Воронцовы. Их жизнь и общественная деятельность

В предыдущей главе мы оставили графа Александра Романовича в Голландии. В то время, как он там томился скукою от бездеятельности, пылкий брат его поступил в армию Румянцева-Задунайского, командовавшего войсками в войну 1768 года с турками. Граф Румянцев питал особенное уважение к памяти Петра I, и верность к внуку Преобразователя, выказанная молодым Воронцовым, расположила к последнему героя Кагула: Семен Романович сделался близким к нему человеком и деятельнейшим участником его славы, прогремевшей в то время на всю Европу. В особенности молодой Воронцов отличился при Кагуле, где, командуя своим гренадерским батальоном, ворвался первым в одно из самых сильных турецких укреплений, взял его с боя и захватил при этом четыре пушки, за что и был награжден Георгиевским крестом. Мы не будем подробно рассказывать о его других подвигах в эту войну и о том, как благодаря отсутствию в нем угодливости его часто обижали невниманием к оказанным заслугам. Скажем только, что, научившись за время своих путешествий, а может быть и дома, итальянскому языку, он принимал вместе с Завадовским участие в редактировании мирного трактата в Кучук-Кайнарджи на этом языке, так как он в ту пору употреблялся Портою в ее дипломатических сношениях.

Условия военной службы сложились во многих отношениях неблагоприятно для графа Семена Романовича. Хуже всего было то, что он, гордый своим прошлым и действительно имевший право на эту благородную гордость по свойствам своей недюжинной души, попал под начальство к родственнику временщика Павлу Потемкину, опередившему графа не благодаря подвигам и достоинствам, а лишь по протекции начинавшего входить в силу князя. Помимо этого несколько лет трудной боевой жизни сильно отразились на его здоровье; жить на театре войны ему приходилось очень скромно, потому что отец – Роман Илларионович – был “кряжем” и скупцом по части расходования денег, хотя не отказывался получать доходы и непозволительными путями. Сын был не таков: нуждаясь, он не позволял выручать себя предосудительными средствами на счет продовольствия и обмундирования своего полка. Сохранилось немало его писем к отцу о стесненных денежных делах. Но любовь к чтению сказывалась даже при неудобствах лагерной жизни: Семен Романович постоянно просил о присылке ему книг.

Ко всем перечисленным неудобствам военной службы прибавилось и еще одно обстоятельство: Семен Романович в стремлении водворить дисциплину в своей части как необходимое условие для успешности военных действий постоянно встречал сопротивление со стороны подчиненных офицеров. Эти господа, большею частью представители достаточных дворянских фамилий, не могли переносить трудностей походов и войны. Они привыкли парадировать на смотрах в раззолоченных мундирах, вести праздную и невоздержанную жизнь и не считали возможным обходиться без помощи многочисленной челяди. На войне приходилось бросать эти привычки. Понятно, что стремления Семена Романовича, всегда лично безупречно исполнявшего свои обязанности, водворить у себя порядок, встречали отпор со стороны баричей-офицеров. Из-за этого, между прочим, в Яссах в 1772 году он дрался на дуэли с графом Стакельбергом, тяжело ранил его, причем сам отделался царапиною. Это обстоятельство должно было еще подлить горечи в его чашу, так как на сестре Стакельберга был женат один из Орловых, пользовавшихся еще весьма значительным влиянием при дворе.

Но поддерживая дисциплину, которою действительно отличался его полк, граф Воронцов в то же время тратил свои собственные деньги на улучшение солдатского быта и помогал бедным офицерам, служившим под его начальством. “Мы все молили Бога за него, – говорил впоследствии Ростопчину один из сержантов полка Воронцова, – он нам был отец, а не командир!”

Нужно тоже заметить, что немногие могли так хорошо относиться к своим слугам, как граф Семен Романович. Эта трогательная и в высокой степени симпатичная черта видна во всех поступках Воронцова. Еще молодым человеком отказался он исполнить приказание строгого отца о наказании своего провинившегося служителя. Затем мы видим, с какою заботою и вниманием отправлял он на родину из Англии кормилицу, выкормившую его сына Михаила. Семен Романович во многих письмах просил брата Александра о помощи своим старым слугам, жившим на родине. Даже самая смерть его запечатлена этою симпатичною чертою: почти 90-летним стариком, не желая беспокоить прислугу, он сам со свечою отправился ночью в другой ярус дома, в библиотеку, оступился и упал, что и ускорило его кончину.

Все вышеуказанные обстоятельства, а в особенности неприятность службы под начальством ненавистного Павла Потемкина, заставили молодого Воронцова бросить военное поприще, на котором он уже успел выказать несомненные дарования. Но судьба вскоре бросила его на другую арену – дипломатическую, где он тоже оказался не бесполезным.

После путешествия по Италии для поправления здоровья Семен Романович женился, как мы уже говорили, на дочери Сенявина. Решившись бросить службу при Екатерине, когда его заслуги несправедливо забывались и где он многих близких государыне людей не любил, Семен Романович внезапно, однако, был снова призван на служебное поприще. Ему было государынею предложено новоучрежденное место полномочного министра при Венецианской республике, которым он, после долгих колебаний, и воспользовался. Это назначение устроили для приятеля графы Завадовский и Безбородко, из которых последний, как мы уже знаем, сам нуждался в помощи графа Александра Романовича.

Но дел в “светлейшей” Венеции было совсем мало, и наш посол, привыкший к деятельности и движению, томился скукою в этом городе. Кроме того, при скупости Романа Илларионовича, не уделявшего сыновьям даже материнского состояния, на которое они имели право, и при скудости содержания Венецианского посланника, между тем как это звание обязывало вести “открытую” жизнь, – Семен Романович нередко чувствовал себя стесненным. Вообще в денежном отношении его положение, при жизни отца, напоминало затруднения покойного дяди-канцлера. Сохранилось в родовом “архиве” много любопытных писем посланника к отцу. Между прочим, он просил Романа Илларионовича прислать в Венецию серебряный сервиз или денег на его покупку, так как “стыдно посланнику угощать гостей на фаянсовом”. Впрочем, денежные затруднения Семена Романовича вскоре прошли, так как Роман Илларионович, будучи наместником во Владимире на Клязьме, вскоре после присылки ему длинного кошелька Екатериною II умер (в 1783 году), оставив детям большое состояние. Скажем кстати здесь, что Роману Илларионовичу не пришлось увидеть своего внука – будущего знаменитого фельдмаршала, прославившего Воронцовское имя.