Александр Бучин - 170000 километров с Г К Жуковым

Н. Я.: Вот опять у меня возникает к вам вопрос, носящий профессиональный характер. В своей книге "Московский дневник" (1943) корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс Генри Кэссиди описал одну из своих поездок на Западный фронт в середине декабря 1941 года, то есть тогда, когда наши войска били немцев под Москвой. Послушайте, что он писал:

"Мы выехали из "Метрополя" почти в полдень 15 декабря на трех больших ЗИСах - советском варианте "бьюика", выпускаемом на московском заводе имени Сталина. Первую поездку на фронт за три месяца до этого мы совершили на маленьких машинах М-1, что-то вроде "форда", которые выпускались горьковским заводом имени Молотова. М-1 прыгали по дороге, дергались, но все же провезли нас сквозь грязь. В ЗИСах нас ждал комфорт, который был слишком хорош, чтобы долго продержаться".

А. Б.: Конечно, большая дурость отправиться по зимней дороге на фронт в ЗИС-101. Машина по тем временам прекрасная, но только на асфальте. Ну и сели, конечно, эти журналисты?

Н. Я.: Разумеется, но интересны детали. "Мы покинули настороженную Коломну, - продолжает Кэссиди, - и свернули с нанесенной на карту московской дороги в дикие пустые степи. Машина с трудом отыскивала путь, еле различимый в снегу. Ее фары один за одним выхватывали серые, подгнившие от дождей телеграфные столбы, стоявшие как маяки в непроглядной тьме. Вдруг снова пошел снег... Лучи наших фар отражались точно от белого полотна. Дорога исчезла, затерявшись в снежных полях. Мы поспешили доехать до следующего телеграфного столба. За ним в слепящей снежной круговерти ничего уже не было видно. Шофер остановил машину и пошел вперед, чтобы отыскать под снегом дорогу и найти следующий телеграфный столб. Сориентировавшись, он попробовал ехать дальше". Но единственный результат - ЗИС сполз в канаву, как и другие машины.

Переночевали в поле. Утром пришел военный грузовик, и солдаты вытащили увязнувшие машины на дорогу. Уехать далеко не удалось, на дороге лед. Застряли еще на ночь. "На следующее утро, - заканчивает Кэссиди, - мы отказались от нашей поездки и позорно вернулись в Москву... От Москвы до линии фронта было всего около ста миль. Я ехал два дня и две бессонные ночи, пытаясь покрыть это расстояние, - и не смог. Так впервые генерал Зима преподал мне урок своего могущества... Этот урок показал мне также, что генерал Зима не был генералом Красной Армии. Если бы он им был, его следовало бы расстрелять за измену, ибо он сражался против русских точно так же, как и против немцев. Он сражался только за себя".

А. Б.: В правдивости писавшего сомнений нет. В том, что путешествие обречено на провал, было очевидно уже тогда, когда они после плотного завтрака расселись по машинам у интуристовского отеля. Глупцами оказались и те у нас, кто спланировал эту поездку. Зимняя дорога в то время и при тех обстоятельствах - вслед за наступающей армией требовала большой сноровки. Недотепам еще повезло, они не добрались до тех мест, где только что отгремели бои и немцы усеивали путь своего бегства минами. Тогда бы некому было писать эти правдивые строки.

Правильно сказано и о том, что ночью зимой можно без труда затеряться в дороге, поехать совсем в другом направлении. Я не волшебник и иной раз останавливал машину в раздумье. Следовавшая за этим сцена (а так случалось на моей памяти несколько раз) повторялась без больших изменений. Помолчав, Георгий Константинович, сидевший рядом со мной, требовал карту. В салоне зажигали свет, и Жуков, справившись с картой, уверенно указывал, как дальше ехать. Был случай, правда, несколько позднее, когда сдержанный Жуков излил свое раздражение, ибо потеря ориентировки на фронтовой дороге могла обернуться большой бедой.

Мы побывали у командарма Баграмяна. Жуков пробыл у него в штабе довольно долго, вышел поздним вечером. Рядом слащавый кавказец в генеральских погонах. Я услышал конец разговора: командарм, буквально извиваясь в верноподданнических чувствах, предложил послать впереди проводником адъютанта капитана на ГАЗ-61. То ли от усталости, то ли по какой другой причине Георгий Константинович, обычно полагавшийся на себя, уступил. Поехали. Довольно скоро Жуков насторожился, стал напряженно всматриваться в дорогу, а ночь темная. Внезапно он тронул меня за руку:

* Посигналь этому, чтобы стал.

Остановились. Капитан подбежал к нашей машине. Жуков резко:

- Ты куда везешь?

Ошалевший капитан пустился в путаные рассуждения. Вконец разозлившийся Георгий Константинович бросил:

- Мы на нейтральной полосе! Скажи Баграмяну, чтобы он выгнал тебя!

С тем мы и уехали, оставив растерянного капитана с его ГАЗ-61. С некоторым трудом, по подсказке Георгия Константиновича, нашел верную дорогу. Все ехавшие как в нашей машине, так и машине сопровождения убедились, что избежали страшной опасности - заехать к немцам. Спасла удивительная способность Жукова ориентироваться в любых обстоятельствах. Да что тут говорить: гений и есть гений.

Н. Я.: А за что вас наградили орденом Красной Звезды в период битвы за Москву?

А. Б.: Наверное, по совокупности, хотя непосредственным толчком был прискорбный случай. Во время наступления наших войск Г. К. Жуков иногда выезжал в войска по нескольку раз в день. Стояли сорокаградусные морозы. Случилось так, что во время одной из таких поездок мотор заглох. Неисправность устранил. В чем героизм? Да в том, что возился с машиной тогда, когда поблизости шли немецкие танки. В нашем направлении. Вот и весь подвиг.

Дошли бы танки до нас или нет, это еще бабушка надвое сказала. Во всяком случае, немецкие танкисты не торопились палить из пушек. По мне, куда большей опасности подвергался Жуков и все мы в машине при одном из возвращений с Калининского фронта. Дорога ровная, хорошая, сухая. Довольно широкое шоссе. Держал скорость 130 километров. Жуков спокойно разговаривал со спутниками. Я предаюсь приятным воспоминаниям: недавно в этих же местах самолет У-2 обогнал - у него скорость максимум 120, а мы на "хорьхе" разлетелись до 150.

Только вспомнил об этом, как машину неожиданно повело - оказывается, участок шоссе, так с полкилометра, покрыт тонкой коркой льда, оледенение почти не видно издалека. Машину разворачивает, того гляди опрокинется. Среагировал я не думая, автоматически - не прикасаясь к тормозу, работал рулем и газом. Выровнял. Георгий Константинович и другие за разговором ничего не заметили, так быстро все произошло. Хотя я был молод и не знал, что такое нервы, несколько минут после случившегося ноги у меня непроизвольно дрожали. Потом сидевшие в машине сопровождения и видевшие случившееся признались, что они единодушно решили - нам конец. Но им все же удалось успеть притормозить при въезде на опасный участок.