Ольга Клюйкова - Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини

Вот и окончился венецианский ангажемент. Когда Россини вернулся в Болонью, на него навалилось много различных дел, ведь он числился дирижером и аккомпаниатором в Академии Конкорди. Вот тут-то и представилась возможность исполнить знаменитую ораторию «Времена года» своего любимого Гайдна, которую три года назад с восторгом слушал под управлением Томмазо Маркези. Джоаккино с упоением работал над партитурой. Он знал наизусть буквально каждую ноту, тщательно отрабатывал каждую деталь, каждый мельчайший штрих.

Композиторская деятельность юноши не прекратилась. В том же году он сочинил кантату «Смерть Дидоны» для дочери своего покровителя и друга Момбелли. Однако Эстер исполнила ее только через семь лет. в свой бенефис 2 мая 1818 года в венецианском театре «Сан-Бенедетто». Но успеха не было. Местная печать ругала все: и стихи, и музыку.

А оперный театр влек неудержимо… Осенью 1811 года Россини удалось договориться с импресарио болонского «Театро дель Корсо», и его приняли туда на работу в качестве аккомпаниатора и композитора. Столь неожиданное по нашим временам сочетание тогда было вполне нормальным. В тот период театр процветал. Там пели такие знаменитые певцы, как Мария Марколини и Томмазо Берси. Одновременно с оперой, которую должен был сочинить Россини, театр в осенний сезон 1811 года ставил еще два произведения других авторов.

26 октября состоялась премьера оперы-буффа «Странное недоразумение» Россини. Хотя недоразумение, о котором шла речь в опере, было действительно странным, но либретто, написанное посредственным автором Гаэтано Гаспари, было еще страннее. Получился довольно пошлый фарс, полный непристойностей и двусмысленностей. Однако в те времена композиторы не выбирали себе либретто. И тем более такие молодые, как наш герой. Вот и пришлось Джоаккино класть на музыку такие отвратительные стихи. А талант молодого композитора был просто удивителен! Его музыка могла очаровывать слушателей, несмотря на бездарное содержание! И результатом такого счастливого дара было то, что на премьере зрители приняли оперу. Хотя и не слишком бурно. Что-то было не так что-то мешало. И после третьего представления опера все же сошла со сцены.

Конечно, для Джоаккино все это было очень тягостно. Но причина неуспеха ясна: при таком содержании трудно ожидать чего-либо другого. Судите сами: богатый крестьянин Гамберотто хочет выдать свою дочь Эрнестину замуж за богатого, но глупого Бураликьо. А Эрнестина влюблена в Эрманно, состояние которого весьма скромно. Эрманно пробирается в дом Гамберотто под видом учителя. Бураликьо ревнует невесту к молодому наставнику и хочет уволить его, а Эрманно обращается за помощью к слуге Гамберотто, который сообщает Бураликьо, что Эрнестина будто бы не девушка, а переодетый евнух. Этот хитроумный обман подействовал как надо: Бураликьо покидает дом Гамберотто, а Эрманно женится на Эрнестине. В общем-то традиционное содержание, и все бы было хорошо, если бы не непристойности! Вот к чему приводило бесправное положение композиторов в итальянских театрах! Сочинитель музыки стал вообще второстепенной фигурой в театральном организме. Все зависело от вкусов импресарио и певцов-виртуозов. А как же часто во главе театрального дела стояли случайные люди, этакие дельцы от искусства! Певцы же порою бывали безграмотны и безвкусны. И Джоаккино с первых шагов на поприще искусства столкнулся с подобными трудностями.

Итак, постановки россиниевского «Странного недоразумения» кончились. Но поскольку Джоаккино был ангажирован театром еще и как аккомпаниатор, ему пришлось остаться в городе. Как же это было мучительно – видеть успех произведений других композиторов и ощущать посредственность своего! Но ничего не поделаешь – контракт кончался только в конце ноября, вместе с осенним сезоном. Дело в том, что в Италии, хотя и было множество оперных театров, они работали не постоянно, а по сезонам. Даже в таких маленьких городках, как Пезаро, их организовывалось по два – три, а уж такой крупный центр, как Болонья, насчитывал до семи театров. К тому же сезоны, когда действовали театры, оказывались очень небольшими, всего около двух месяцев. Обычно их насчитывалось три: осенний, зимний (так называемый карнавальный) и весенний.

До конца сезона планировалось еще поставить «Триумф Квинта Фабия» Пуччини и «Женевьеву Шотландскую» Mайра. Певица Мария Марколини, уже успевшая подружиться с очаровательным аккомпаниатором, попросила написать для нее вставную арию в оперу «Триумф Квинта Фабия». Да, конечно, «Странное недоразумение», автором которого он был, сняли, но в этом нельзя обвинить красавца-сочинителя. Музыка-то была просто прекрасна, уж Мария знала в этом толк. Поэтому и захотела иметь какую-нибудь выигрышную арию этого молодого композитора.

В итальянских театрах тех дней не имелось постоянных ни хора, ни оркестра, ведь и сами театры не были постоянными. Перед началом каждого сезона импресарио набирали хористов и оркестрантов из местных жителей, у каждого из которых была своя основная профессия. Часто по этой причине страдало качество исполнения. На генеральной репетиции «Квинта Фабия», которую проводил Россини, хористы не только плохо пели, но и безобразно себя вели. У них оказались свои дела и заботы, происходили свои разговоры. Безбородый маэстрино не обладал для них достаточным авторитетом. Для юности нет ничего оскорбительнее, чем непризнание ее значительности. А тут еще прелестная Мариэтта, в глазах которой хотелось быть важным и могущественным! Нет, их поведение просто возмутительно! Ярость мощным потоком хлынула в душу юноши. Неожиданно в руках Джоаккино оказалась палка. И тут он уже не сдержался. С палкой в руках и криком: «Собаки, вы должны петь, а не лаять!» – он кинулся на хористов.

Может быть, все было не так. Ведь о Россини ходило столько самых невероятных анекдотов! Но никто не станет отрицать, что в юности он был горяч и несдержан. А история с хористами закончилась в префектуре города, это уж точно. Правда, Джоаккино стал уже достаточно известен в Болонье, да и театр не хотел нести убытков из-за отсутствия аккомпаниатора, поэтому дело окончилось для нашего маэстрино быстро и благополучно. Синьор префект снисходительно, по-отечески пожурил Джоаккино и отпустил.

Да, этот осенний сезон в «Театро дель Корсо» не назовешь счастливым для Россини! Но уже в те годы композитор отличался твердым характером и ясным умом. И еще у него был удивительно веселый и неугомонный нрав. Жизненные силы били ключом, их всегда хватало превозмочь неприятности. Как только окончился этот неудачный сезон в Болонье, уже в декабре Джоаккино отправился в Венецию.