Алан Клейсон - Пол Маккартни

Одной из проблем, с которыми столкнулись владельцы немецких клубов, была проблема «живых» шоу. Их не устраивали местные команды, которые с идеальной точностью исполняли американские и британские хиты, привнося в них неомилитаристский бит и неестественную серьезность ввиду того, что пели эти вещи не на своем языке.

Кроме того, в Германии, на пять лет отставшей в развитии от всего цивилизованного мира, верхние строчки хит–парадов занимала музыка, рассчитанная на широкие массы. Тогда еще не было немецких «ответов» Элвису или даже Клиффу Ричарду — зато своих Дикки Валентайнов и Фрэнки Воэнов там имелось в изобилии. Среди них были некий Фредди Куинн, бывший матрос, чей первый хит был не чем иным, как переводом «Memories Are Made of This» Дина Мартина, Удо Юргенс, регулярно появлявшийся на всех европейских поп–фестивалях, и Фред Бертельманн, «Смеющийся бродяга». Каждого из них можно было отнести к категории «поп–певцов, которые действительно умеют петь», пускай сексуальности в них было не больше, чем в вашем любимом двоюродном дядюшке.

Вернувшись в Британию, Клифф Ричард, Марти Уайлд, Дикки Прайд и почти все остальные, кто когда–то «зажигал» на «Oh, Boy!», сменили свой стиль на более мягкий, а Клифф Ричард вообще стал играть в мюзиклах (NME назвал его игру «самым грубым эксгибиционизмом, который когда–либо появлялся на телевидении»). Марти женился и наслаждался семейной жизнью, а новый альбом Дикки 1960 года «Pride Without Prejudice» состоял по большей части из самых затасканных американских шлягеров, записанных под аккомпанемент оркестра Теда Хита.

Если бы самому обычному британскому подростку предложили выбрать между «Bye Bye Bird» Дикки Прайда — третьесортного «Фрэнка Синатры» — и «Jack the Ripper» Лорда Сатча — «отвратительная фигня», как выразился об этой вещи Melody Maker, — то выбор бы, несомненно, пал на последнего. Самый знаменитый поп–певец, не выпустивший ни одного хита, Сатч (вместе со своей группой сопровождения «The Savages») относился к тем немногим музыкантам, которые никогда не оставались без работы, вне зависимости от того, выпускали они хиты или нет. К этой же категории можно было отнести «Johnny Kidd and the Pirates». Джонни Кидд и Сатч отличались своими умопомрачительными сценическими шоу; оба они были столь же фанатично преданны классическому року, как Лонни Донеган — скиффлу.

«The Beatles» больше походили на Джонни Кидда, чем на Клиффа Ричарда. Пол выглядел не слишком убедительно в «Voice in the Wilderness», «Please Don't Tease» и прочих «боевиках» Клиффа, зато если он пел «Shakin' All Over» Кидда или «What'd I Say?», это производило потрясающий эффект: Пол падал на колени и приплясывал с микрофоном во время гитарных соло Джорджа. Тони Крэйн, который как раз тогда основал «The Merseybeats», вспоминал:

«У Пола Маккартни на шее висела гитара, на которой он не играл. Обычно они заканчивали свои выступления песней «What'd I Say?», и Маккартни впадал в какой–то сумасшедший экстаз — я даже Мика Джаггера таким не видел. Он все время танцевал, не останавливаясь ни на секунду, и это смотрелось великолепно».

Их новый сценический имидж был частью метаморфозы, произошедшей с «The Beatles» во время гамбургского сезона 1960 года в Гроссе Фрайхайт, знаменитом квартале красных фонарей на берегах извилистой Эльбы. Тихое «Не хотите любви?» вполне подходило какой–нибудь проститутке из Ноттингема или Портсмута; здесь же, на берегах Северного моря, секс–бартер обставлялся с куда меньшими церемониями. Все женские прелести открыто демонстрировалась на афишах стриптиз–клубов, а рекламные объявления пестрили непристойными изображениями надушенной плоти, выставленной в витринах публичных домов, кои были такой же неотъемлемой частью тевтонских городов, как сталь — Шеффилда.

Германия объяла британскую поп–музыку, как пышногрудая шлюха обнимает неопытного юнца, который боится расстаться со своей девственностью. Проводя нехитрые исследования рынка, некоторые недалекие импресарио подметили, что немецкие фройляйн чуть ли не падали в обморок от всего, что было так или иначе связано с Элвисом. Да и сам он в тот момент находился в Германии в составе американских вооруженных сил, разве не так? Однако до 1962 года, когда хунта богатых немецких импресарио начала обширную кампанию по привлечению дорогих американских звезд в самые престижные клубы, «было проще простого, — вспоминает лидер «Dave Dee and the Bostons» из Солсбери, — привозить обоймы британских команд на два–три месяца и «заигрывать» их до полусмерти».

По словам знаменитого агента из одного из центральных графств Великобритании, уже в 1968 году было так же трудно заманить британскую команду на заработки в Германию, как «заставить бегуна на тысячу метров пробежать пять тысяч». Два коллектива из Бирмингема, «The Rockin… Berries» и «Carl Wayne and the Vikings», были среди тех, кто возродил процветавший некогда Storyville и прочие клубы Гейдельберга и Франкфурта; немалую роль в этом сыграли и «Georgie and the International Monarchs» из Белфаста.

В июне 1962 года на шаткой сцене клуба Kaiserkeller, располагавшегося на Гроссе Фрайхайт, произошло первое выступление безработных лондонских музыкантов, называвших себя «The Jets». В их состав входил Тони Шеридан, музыкант, с которым «The Beatles» начали свою официальную дискографию.

Прошел год, на протяжении которого Пол, Джон, Стюарт и Джордж безуспешно пытались найти работу. Затем Аллан Уильяме предложил «The Beatles» подписать контракт с клубом Indra, который находился неподалеку от Kaiserkeller — действие контракта начиналось в августе 1960 года. Поиски барабанщика увенчались успехом: в Casbah распадалась группа «The Blackjacks», и, по первому зову, Пит Бест был готов пополнить ряды «The Beatles», хотя, по мнению Маккартни, «он и не принадлежал к нашему кругу. Пит не вел богемный образ жизни, как, скажем, Джон и Стю».

Пол наконец–то сдал все экзамены на аттестат зрелости, и его отец посчитал, что теперь вполне можно отпустить свое чадо в Германию, Таиланд и бог знает куда еще. Итак, он и все остальные набились в переполненный микроавтобус Аллана Уильямса около Jakaranda, который повез их в порт на ночной паром, отправлявшийся от Гарвича в сторону континента.

На следующее утро измученные бессонницей ливерпульцы уже продирались сквозь бетонные джунгли голландской таможни. Маккартни проснулся в микроавтобусе от звуков оживленной болтовни. Когда они пересекали границу Германии, бесконечные шутки в духе шпионских романов о фальшивых паспортах и прочей связанной с этим ерунде переросли в шумный гомон, в центре которого был неуемный Леннон, пока автобус петлял по дорогам среди черных еловых лесов Нижней Саксонии. Сельские жители безразлично пялились на чудаковатых англичан, которые высовывались из окон, выкрикивали оскорбления в адрес «фрицев» и стучали по крыше автобуса.