Людвик Свобода - От Бузулука до Праги

- Пани уехала в гости в Мезиржичи.

- В какие Мезиржичи - в Большие, Валашские или какие-либо другие?

- Я этого не знаю, - заявила Филомена. - Я тут всего лишь домашняя работница. Возможно, пани поехала в Большие или Малые Мезиржичи, я не знаю...

Гестаповцы пошли в полицейскую регистратуру и там выяснили, что я действительно снялся с учета, заявив о переезде в Угерски-Брод (эти данные сообщила полиции моя жена после того, как я уехал). Поскольку Угерски-Брод территориально не входил в район пржеровского гестапо, я выпал из их поля зрения. Потом они не раз принимались разыскивать меня, но безуспешно.

В сентябре 1941 года гестаповцы вновь посетили мой дом. Несмотря на их настойчивые звонки, им долго не открывали, так как в квартире как раз находились парашютисты Немец, Рыш и Браунер, да еще и ротмистр Шпидла. Жена поспешила проводить парашютистов на чердак, откуда они выбрались на крышу и легли там, чтобы их не было видно с улицы. Они подвергались большой опасности, так как уйти с крыши было невозможно. Дочь Зоя быстро убрала все с кухонного стола, где был приготовлен завтрак на четверых. Ротмистра Шпидлу она усадила за стол - он должен был изображать репетитора по математике.

В конце концов двери были открыты. И, к удивлению жены, немецкие полицейские прошли не к нам, а к нашему квартиранту Райту. На этот раз пронесло...

Но через несколько дней незваные гости нагрянули снова. Раздался звонок. Зоя выглянула в окно и сказала им:

- Мамы нет дома. Она пошла в город за покупками.

Ей приказали открыть дверь. На самом деле моя жена была дома и помогала скрыться парашютисту Рышу. С помощью веревки он перебрался на соседнюю плоскую крышу (это потребовало ловкости акробата) и через открытое окно проник в другую квартиру. Там Рыш встретился с четырнадцатилетним Иозефом Дворжаком. Он сказал удивленному мальчику:

- У Свободы - гестапо, и я должен бежать. Молчать умеешь?

Хлопец утвердительно кивнул и сказал, что он скаут.

- Отлично, - проговорил Рыш, - я был в Остраве областным начальником скаутов.

И они пожали друг другу руки. Иозеф Дворжак до окончания войны никому не рассказал об этом эпизоде, даже своим родителям. Так юный патриот помог парашютисту Рышу и моей семье.

Между тем Зоя спрятала под линолеум письмо, с которым моя жена как раз собиралась пойти к прапорщику Павличику, и только после этого пошла открыть дверь. Жена спряталась в чулан. Минуты, проведенные там, показались ей вечностью: она вспомнила, что наверху, в комнате парашютистов, не убран радиоприемник. Незарегистрированный приемник! За одно это чехов во время оккупации приговаривали к смертной казни.

Открыв дверь, Зоя поинтересовалась, что им нужно.

- Мы из государственной полиции, - представился один из полицейских вместо приветствия, и они прошли прямо в комнаты. Тот, кто говорил по-чешски, спросил:

- Ваш отец был офицером, не правда ли? Где он?

- Прошло уже почти два года, как он покинул нас, - ответила Зоя так, как учила мать обоих детей. - В полиции он снялся с учета, как отбывший в Угерски-Брод, и с тех пор не подает о себе вестей, не заботится о нас...

- А имеется ли у вас какая-либо его фотография?

Зоя принесла альбом и протянула его гестаповцам.

Они выбрали несколько моих фотографий, проявив интерес главным образом к тем, на которых я был снят в военной форме, и покинули дом. Но через час или два вернулись. Теперь жена была дома, "покупки" она уже сделала. Как всегда при вторжении гестаповцев, Ирена играла роль несчастной покинутой женщины. Ее начали расспрашивать обо мне. Жена повторила все ту же легенду и добавила:

- Бросил жену с двумя детьми - не хочу и слышать о нем!

- А знаете ли вы, что какой-то подполковник Свобода выступал по московскому радио?

Жена выразила крайнее удивление:

- Что ему там делать? Он же отправился в Угерски-Брод...

- Заладили одно и то же, - перебил ее долговязый гестаповец, - а он за границей.

- Этого я не знаю, - начала сетовать жена, чтобы вернуть гестаповцев к мысли, высказанной перед этим. - Никогда он не говорил мне о своих делах. Не знаю, поймете ли вы, но я и дети никогда не были близки его сердцу...

И, надо сказать, гестаповцы клюнули на такую простую, но оставляющую впечатление уловку. Внимание их к моей семье временно ослабло.

3 октября 1941 года ночью у дверей нашего дома снова кто-то настойчиво зазвонил. Мой сын Мирек посмотрел в окно и увидел на улице группу людей и легковую автомашину. Гестапо!

В доме была объявлена тревога. Наверху спали парашютисты - Немец и Браунер. Они тут же собрали свои вещи, спустились во двор, пробежали через сад к деревянному домику, взяли приставную лестницу, перебрались через четырехметровую стену в ближайший цветник, перетащили за собой лестницу и где-то там ее спрятали. Все это было проделано с невероятной быстротой.

Гестаповцы проявляли явное нетерпение. Они освещали дом фонарями, беспрерывно звонили и стучали в ворота. Наконец из окна раздался заспанный голос:

- Кто там?

- Откройте! Полиция!

Но тут наши вспомнили о своем третьем постояльце - парашютисте Рыше. Он ушел куда-то на встречу с подпольщиками и каждую минуту мог возвратиться...

А может быть, он уже увидел немецкий полицейский автомобиль и понял, какая ему угрожает опасность.

На этот раз гестаповцы опять пришли к Райтам. И уже не за какой-то информацией, а с обыском, так как Райт недавно был арестован по другому делу. Они грубо ругались, выражая недовольство тем, что им долго не открывали. Наши оправдывались тем, что крепко спали. Перевернув у Райтов все вверх дном, гестаповцы ушли.

А теперь вернемся в канцелярию остравского отделения гестапо и проследим, как развивались события дальше.

Гестаповец Видермерт, который вел следствие по делу арестованных, в той или иной мере связанных с парашютистами, прибыл на Вальдштынову улицу в Марианских Горах, где проживала жена парашютиста Франтишека Рыша. Зная некоторые факты о деятельности остравской подпольной группы, Видермерт выдал себя за подпольного участника движения Сопротивления, который якобы получил задачу связаться с Рышем. Жена парашютиста не проявила осторожности и проговорилась, что ее муж действительно пробыл здесь одну ночь, но затем ушел и она больше о нем ничего не слышала.

Видермерт поблагодарил и больше ни о чем не спросил. А на следующее утро жену Рыша арестовали. Ее допрашивали в присутствии Видермерта.

Гестаповцам удалось арестовать и брата Франтишека - Рудольфа, кладовщика из магазина "Будущность". После войны арестованный Видермерт показал на допросе следующее:

"На первом допросе Рудольф Рыш решительно опровергал обвинение в том, что он в период оккупации встречался со своим братом, бежавшим за границу. После этого его перевели в тюрьму гестапо. Там ночью я его снова допросил. После нескольких ночных допросов Рыш заявил, что если его семье будет гарантирована безопасность, он даст показания. Когда я пообещал ему это, Рыш с плачем признался, что действительно брат заходил к нему и просил продовольственную карточку и продукты. Брат рассказал, что его забросили в Чехословакию и что он приземлился у Држиново, близ Кромержижа, вместе с тремя другими парашютистами. Франтишек просил Рудольфа оказывать всевозможную помощь этим людям, если кто-нибудь из них обратится к нему. Тогда же Рудольф Рыш назвал фамилии парашютистов: Немец, Браунер, Касик и его брат Франтишек Рыш. Браунер и Немец уже обращались к нему с просьбой о продовольственных карточках, которую он выполнил..."