Лариса Дубова - Клан Кеннеди

Своими соображениями по поводу мотивов образования этих фондов Джон Кеннеди делился в 1959 году, когда уже подумывал о предстоящей борьбе за президентское кресло: «Говорят, что он (отец. — Л. Д., Г. Ч.) вложил по миллиону долларов в доверительный фонд для каждого из нас, чтобы мы были независимы и могли посвятить себя общественной деятельности, и что он сделал это, когда мы были еще очень молоды… Действительно, он занимался спекуляциями. Это был весьма рискованный бизнес. Он спекулировал очень энергично, и его здоровье оставляло желать лучшего в то время, и это было причиной, почему он это сделал. Никаких других причин не было»{60}. Будущий президент вроде бы пытался опровергнуть слухи, что отец создавал своим детям благоприятные материальные возможности для политической деятельности.

Но его попытка свести дело к тому, что Кеннеди-старший мог разориться или даже рано умереть, явно не выдерживает критики. Разоряться Джозеф никак не собирался. Его капитал был огромным, занимался он не только спекуляциями на бирже. Крупные средства вкладывались в надежные индустриальные, торговые, страховые компании и другой выгодный бизнес. Так что именно распространенная версия по поводу причин создания доверительных фондов, в отношении которой Джон выражал мягкое сомнение, была наиболее правильной.

Богатство, власть и величие были главными мотивами всей карьеры Джозефа Кеннеди. Первой цели он достиг в полной мере, вторая непосредственно вытекала из первой в той степени, в какой деньги предопределяют власть. Третьей цели сам Джозеф добиться не смог никогда. На него в лучшем случае (за исключением недолгого периода в конце 1930-х годов, когда в некоторых кругах поговаривали о его выдвижении на пост президента) смотрели как на весьма удачливого предпринимателя, не принимая всерьез его стремления прославиться не только деньгами, которые он мастерски умножал, но и чем-то более возвышенным.

Но та цель, которая оказалась лично для него недостижимой, была осуществлена сыновьями. Их успех был его успехом. Дети Джозефа явились продолжением его самого. Они пронесли его имя в будущее. Именно благодаря им Джозеф Кеннеди превратился в историческую личность, в отца знаменитых американских политиков.

Между тем в конце 1922 года Гейлен Стоун отошел от дел своей компании, а Джозеф Кеннеди, который и раньше подумывал о том, чтобы завести свой собственный бизнес, покинул наследников Стоуна. На доме 87 по Милк-стрит появилась табличка: «Джозеф П. Кеннеди, банкир». Биограф, журналист Вейлен пишет: «Усиливавшийся ветерок с Уолл-стрит нес с собой безошибочный запах больших денег, и он (Кеннеди. — Л. Д., Г. Ч.) поворачивал свой нос по ветру»{61}.

Пережив послевоенный спад, Америка вступила в период крупнейшего экономического подъема, который продолжался почти до конца 1920-х годов, чтобы смениться катастрофическим кризисом 1929—1933 годов. Появлялись новые отрасли промышленности. Огромными темпами росло производство автомобилей, которые превращались из предмета роскоши в потребность среднего американца. С 1920 года началось массовое производство радиоприемников, телефонов. Зарождалась индустрия холодильников.

В моду входила всеобщая раскованность. Даже закоренелые консерваторы довольно быстро привыкли к тому, что женщины могут курить наравне с мужчинами. А это подстегивало представителей сильного пола, которые пытались компенсировать запрещение производства и продажи спиртных напитков (восемнадцатая поправка к конституции, вступившая в силу в январе 1920 года) курением. Бедные довольствовались сигаретами, богачи всё больше курили сигары. С 1918 по 1928 год производство табачных изделий в стране удвоилось{62}.

Это было время, чрезвычайно благоприятное для дальнейшего обогащения таких дельцов, как Джозеф Кеннеди. Он широко использовал так называемый «пул ценных бумаг», когда группа связанных с ним брокеров начинала на бирже лихорадочную возню, продавая и перепродавая друг другу по всё более растущим ценам акции той или иной компании, а затем быстро избавлялась от них, прежде чем начиналось падение курса.

Эти действия были на грани мошенничества, но закон не предусматривал наказания за таковые, и Кеннеди этим всячески пользовался. Он вновь стал подумывать о переселении в Нью-Йорк, где собирался открыть крупную брокерскую компанию. С одним из знакомых Джозеф откровенничал: «На рынке [сейчас] легко делать деньги. Надо этим заниматься, прежде чем они (государственные власти. — Л. Д., Г. Ч.) проведут закон против этого»{63}.

Переезд в Нью-Йорк происходил, можно сказать, постепенно — вначале Джозеф жил «на два дома», сняв в Нью-Йорке удобную квартиру, а затем, в 1927 году, перевез туда свое семейство, купив дом в районе Ривердейл в Бронксе, формально отдельном городе, но фактически части большого Нью-Йорка.

Действительно, ко времени хозяйственного бума 1920-х годов Джозеф уже обладал необходимыми качествами для того, чтобы делать большие и быстрые деньги. Во взаимоотношениях с соперниками и в определенной степени с партнерами его не сдерживали моральные узы, он готов был пойти чуть ли не на любую махинацию (никогда, правда, прямо не нарушая существовавшего законодательства), чтобы обойти конкурентов. Он осознавал необходимость собирания максимально доступной информации из биржевых сводок, из прессы, из свидетельств осведомленных лиц. Вдобавок к этому опыт биржевого игрока приучил его принимать быстрые решения, оказываться, как говорят американцы, в нужном месте в нужное время.

Бывали случаи, когда он поначалу принимал ошибочные решения, но быстро осознавал свой промах и изменял курс без сколько-нибудь существенного ущерба для своего состояния. Таким был, в частности, случай с вложением средств в недвижимость южного океанского штата Флорида.

Первая половина 1920-х годов была временем флоридской земельной лихорадки, видимо, лишь слегка уступавшей золотой лихорадке в Калифорнии несколькими десятилетиями ранее. Используя сравнительно дешевый кредит и быстрорастущие состояния, многие тысячи американцев ринулись в этот солнечный штат. Иметь дом и земельный участок на океанском берегу во Флориде становилось очередной модой для богатых американцев и даже для верхнего слоя среднего класса (мода эта возобновилась в наше время). Болотистые участки побережья можно было купить очень дешево, не столь уж большие средства надо было вложить, чтобы их окультивировать. Зато продать землю, да еще с построенными на ней удобными домами можно было в несколько раз дороже. Корреспондент газеты «Уолл-стрит джорнэл» рассказывал об одном удальце, который в 1909 году купил земельный участок на побережье протяженностью в три мили за десять тысяч долларов, а во время ажиотажа в начале 1920-х годов продал его более чем за миллион. Как можно было не соблазниться такой возможностью?!