Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов
Дневник цесаревича Николая Александровича за 1884 г. Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим).
(Запись от 31 мая).
2 (14) июня. С.-Петербург
Утром взяли три урока. Завтракали торопясь. Я надел л[ейб]-гв[ардии] Атаманский мундир. Поехали на станцию. Отправились со всеми в Петербург. В вагоне было душно и с Ella сделалось дурно. Приехав на Николаевскую станцию, мы все сели верхом и поехали по всему Невскому за Мамá и Ellа в золотой карете. Я ехал на Карабахе около Erny. По обеим сторонам улицы стояли войска. В Зимнем были у молебна в церкви. Гуляли немного в Аничковском саду. К обеду приехали: милая Аликс, Erny, Сергей и Петя[186]. Первая, конечно, сидела со мной. Играли и бегали в саду. Аликс и я поменялись цветами.
8 (20) июня. Петергоф
Мамá и все другие поехали завтракать в Красном у Мити. Завтракали с Папá, Ernie, Аликс, Ксенией, Мишей и гр[афом] Олсуфьевым[187]. Страшно сумасбродствовали на pas de geant[188]. Все мы хохотали, видя Ксению, бегущую с поднятыми юбками. Пачкались о песок, когда скользили в петлях на земле. Вернулись домой изнуренные, запачканные и насквозь вспотевшие. Обедали с ними у себя. Прыгали на сетке и рассказывали друг другу секреты в Итальянском домике. Возились у Ксении на балконе в юрте. Мне очень и очень грустно, что Дармштадтские уезжают завтра, а еще больше, что милая Аликс покинет меня.
2 (14) июля
Чудный жаркий день. Вместо первого урока я занимался с полковником Гессе, командиром сводно-гвардейского батальона, чтением устава о строевой пехотной службе. Марини[189] страшно надоедал мне, ковыряя у меня во рту (я бы его отправил к черту, чтобы ему там ковыряли в зубах, пока он не поймет, что он другим делал). Написал письмо Erny. После завтрака была гроза. В 4 поехали с Мамá в ее двуколеске с лош[адью] Зарядом. После обеда мы все ездили верхом. Прыскали друг друга из клистиров, купленных Дунаевым[190]. Они мне чрезвычайно нравятся.
Марини-зубогубец заткнул мне вату между зубами, чтобы их отделить. Самого бы его отделить от головы, мерзляка.
23 октября (4 ноября). Гатчина
В 11 часов Папá и Мамá поехали в Питер на спуск корвета «Витязь»[191]. Нас оставили дома по причине уроков, и нам было очень досадно и жаль. Между уроками отчаянно дрались с Хисычем[192]: я его издали поражал горохом из пишутеров[193], а Георгий пырял и бил его деревянной саблей; но и Сыч не оставался от нас в долгу. Завтракали у себя. Папá и Мамá вернулись около трех. Гуляли с Папá и Ксенией; Мамá каталась с Мишей. Получил чудное письмо от Викт[ории]. Дядя Гег и т. Элла приехали жить здесь.
18 (30) ноября
Я всерьез чувствую желание жениться. На ком же? Конечно, на Аликс Дармшт[адской] (стр. 156)[194].
19 ноября (1 декабря)
Желание жениться продолжалось до завтрака, а потом прошло.
Принцесса Алиса Гессен-Дармштадская. [1882]
Фотограф C. Backofen (Darmstadt). J. S. Schroeder. (Dresden)
21 ноября (3 декабря)
Утром долго не вставали, потому что очень хотелось спать. Однако подумавши, что обязанности должны стоять на первом месте, я поспешил одеться и сел за переписывание Закона Божия в новую тетрадь.
24 ноября (6 декабря)
Утром моя миленькая канарейка умерла. Сначала я не хотел этому верить, но потом плакал целое утро. Она у меня жила 4 года и была подарена т. Сашей[195] в ноябре 1880 года. Я ее отдал набить. Работали с Папá и Хисычем на катке. Пили чай. Джорджи[196] мне подарил новую канарейку, которая наверно заменит первую, но эту я никогда не забуду. Обедали с Папá и Мамá. Написал д. Пицу.
1885
Поездка в Данию. Любовь к Виктории
Дневник цесаревича Николая Александровича
11 (23) января. С.-Петербург
Сегодня я спал отлично и все-таки рад, что не был на балу[197]. Все утро учились; к прискорбию, не было фехтования или верховой езды или другого телесного упражнения. Так как я видел ночью во сне милую Викторию, будто я поцеловал ее, то весь [день] думаю о ней и о блаженном свидании с нею. На катке было страшно ветрено. Папá мячиком разбил окно спальни Ксении и Миши. После обеда скоморошествовали наверху, в бальной зале.
16 (28) января
Ночью я сильно потел. За уроком музыки Кюндингер[198] играл мне сонаты разных немецких композиторов. В 4 часа на каток пришли дядя Сергей и т. Элла, которую я скатывал с горы на кресле и на санках. Написал письмо Виктории. Около восьми я поехал с Папá в санях в Большой театр. Георгий поехал с Мамá и т. Михень. Видели оперу Чайковского «Евгений Онегин»[199], которая мне чрезвычайно понравилась. Видели самого автора. Вернулись домой в ½ 12ч. Балы были очень хороши. Фехтовал со Смерчинским[200]. XXVIII[201].
17 февраля (1 марта)
По окончании чистки птиц поехали с Гошем и Дюпердроном на передвижную выставку. Здесь были: Карл Викентьевич[202] и некоторые другие художники, которые показывали нам свои картины. Особенно поразила ужасная картина Репина: Иоанн Грозный только что нанес смертельный удар своему сыну 14. Вернулись к обедне. После завтрака надел Атаман[ский] м[ундир] и принял Кампоса, испан[ского] посл[анника] с Папá. Он мне надел цепь Зол[отого] руна 15. В 3ч. приехали: Кира, Ваня, Дмитрий, Павел, Борис, Сандро, Ира и Барятинские[203]. Возились на катке, а после обеда отлично поиграли в колдуны.
1 (13 марта). Гатчина
Имели только два первых урока. Поехали в крепость с Папá и Мамá на панихиду по Анпапá и Анмамá. Завтракали у д. Алексея[204] в Зимнем с д. Владимиром, д. Сергеем, т. Михень, т. Эллой и Александром Владимировичем[205]. Вернулись в Аничков с Мамá, а в половине 3 заехали за Папá в Зимний и поехали на станцию Варш[авской] ж. д. Приехали в милую Гатчину в 4 часа. Раскладывали вещи и книги. После обеда все четверо
