Василий Новиков - И. С. Тургенев в Тульском крае

К сказанному хотелось бы добавить еще одну деталь. Во времена Тургенева в нескольких километрах от Бежина луга было сельцо, носившее название Бежина (ныне территория совхоза «Полтевский» Чернского района). По утверждению местных старожилов, название его ясно говорит о том, что его первыми жителями были беглые люди.

Вспомните, как в ночном на Бежином лугу ребята вели разговор о Тришке, лукавом человеке, который будет ходить по селам да по городам «соблазнять народ христианский…» Тришка — это не мифическое, а вполне реальное лицо. Об этом свидетельствует хотя бы следующий отрывок из письма В. П. Тургеневой от 7 февраля 1839 года к Ивану Сергеевичу: «Тришка у нас проявился вроде Пугачева, — то есть он в Смоленске, а мы трусим в Волхове»2.

О Тришке-Сибиряке шли разговоры не только среди крестьянских детей, но и взрослого населения. Это был один из крестьянских предводителей-антикрепостников. В первом издании рассказа «Бежин луг» упоминание о Тришке цензурой вычеркнуто. В 1861 году в «Современнике» были опубликованы «Путевые письма» писателя-демократа П. И. Якушкина. В них подробно рассказывалось о Тришке-Сибиряке и других «благородных разбойниках».

Тургеневу хорошо было известно, как среди местных крестьян из поколения в поколение передавались рассказы о Кудеяре, Ваньке Козяеве и других. Помещенные в газете «Тульские губернские ведомости» (№ 2–6, 1850) народные предания об этом серьезно встревожили специальный цензурный комитет и даже самого царя.

Вот почему в книге известного тульского исследователя И. Сахарова «Памятники Тульской губернии», изданной в Петербурге в 1851 году, имя Кудеяра уже не упоминается, хотя автор рассказывает о тех же народных преданиях, о которых сообщалось в «Тульских губернских ведомостях».

Сахаров пишет о Чаплыгинском городище в Черн-ском уезде при речке Снежедок (в четырех километрах от Бежина луга. — В. Н.): «Это городище, виденное мною в 1832 году, поросшее березняком, было изрыто кладоискателями. Окрестные жители верят в какое-то предание, что в Чаплыгинском городище скрыты несметные богатства. По рассказам их, часто находили здесь старые деньги, военные доспехи… Близ сего городища, на западной стороне есть могильное поле… Близ этого поля есть Боянов овраг»3.

Много лет спустя о сокровищах Чаплыгинского городища в книге «Приходы и церкви Тульской епархии» говорилось, что «их закапывал тут разбойник Кудеяр, имевший свой притон в городище. Боянов овраг, правильнее Буянов, как он значится в плане владений помещицы Маляревской (наследовавшей с. Тургенево после смерти брата писателя Н. С. Тургенева), прилегавший к городищу, может быть, и получил свое название от буйств, производимых разбойничьего шайкою Кудеяра».

В другом месте этой же книги вновь упоминается о Кудеяре и его последователях: «В народной памяти и > доселе хранится имя разбойника Кудеяра, но уже во времена не столь отдаленные, о которых помнят старожилы из рассказов отцов своих, в д. Круговой жил крестьянин по прозванию «Носок», с шайкой бродяг, наводивший ужас на всю окрестность, да и вообще вся эта деревня не пользовалась доброю репутацией»4.

Конечно, во всех случаях, когда в печати речь заходила о Кудеяре и ему подобных, их именовали разбойниками. Но в народной памяти они оставались «благородными разбойниками», которые разоряли богатых и наделяли бедных.

Герои рассказа Тургенева и сам автор говорят о действительно имевших место событиях, фактах, называют деревни, урочища, даже фамилии, не вымышленные, а существовавшие. Попробуем немного в этом разобраться.

Несколько раз в рассказе упоминается Слободка. Вот она, рядом с Бежиным лугом. На левом берегу Снежеди. Когда-то эта деревня принадлежала владельцу Спасского И. И. Лутовинову. Отсюда второе название деревни — Лутовиново. Думается, что в ночном Тургенев встретил мальчиков из этой деревни. Хотя могли туда водить лошадей ребята и из самого Тургенева.

После встречи писателя на Бежином лугу с крестьянскими детьми Слободка вместе с другими деревнями вскоре перешла к брату писателя Н. С. Тургеневу. Нам удалось в Государственном архиве Тульской области обнаружить некоторые данные об этом сельце. В нем насчитывалось 27 крестьянских дворов, в которых проживало 135 мужчин и 135 женщин. Крестьяне обязаны были «обрабатывать на владельца землю» и выполнять многочисленные казенные и барские повинности, отбывать рекрутчину, обслуживать барский двор. До 1858 года в деревне не было ни одного грамотного. Крестьяне занимались в основном земледелием, а в зимние месяцы некоторые извозом «более на изъян бесполезный»5.

Сейчас Стекольная Слободка, так же, как и соседняя деревня Бежин луг, возникшая уже в годы Советской власти и раскинувшаяся на противоположной стороне реки, где Снежедок впадает в Снежедь, входят в состав колхоза имени Тургенева.

Один из мальчиков рассказа Федя ведет такой диалог с другим, Павлом:

«— А скажи, пожалуй, Павлуша, что, у нас тоже в Шаламове было видать предвиденье-то небесное?

— Как солнца-то не стало видно? Как же.

— Чай, напугались и вы?

— Да не мы одни. Барин-то наш, хоша и толковал нам напредки, что, дескать, будет вам предвиденье, а как затемнело, сам, говорят, так перетрусился, что на-поди. А на дворовой избе баба стряпуха, так та, как только затемнело, слышь, взяла да ухватом все горшки перебила в печи: «Кому теперь есть, говорит, наступило светопрестановление». Так шти и потекли»6.

Шаламово находилось в нескольких километрах от Тургенева и совсем рядом со Спасским. Несколько лет назад эта деревня перестала существовать. Иван Сергеевич часто посещал Шаламово в молодости. Хорошо знал и владельца усадьбы.

Вот что об этом рассказывает в своих воспоминаниях воспитанница В. П. Тургеневой В. Колонтаева: «…Степан Данилович Шаламов, мало занимаясь своим поместьем, находил более выгодным сочинять разного рода проекты, намереваясь отправить их в Петербург, в надежде получить большие деньги. Очень часто являлся он в Спасское с толстой объемистой тетрадью в руках и, показывая ее Ивану Сергеевичу, просил посмотреть его новый проект и сказать ему свое мнение. Более всего он затруднялся в том, что не знал, в ведомство какого министерства ему следовало отправить свой проект. Уезжая из Спасского, он оставлял свой проект на столе, где он и лежал нетронутый до следующего приезда Степана Даниловича, и тогда Иван Сергеевич, вручая обратно проект автору, говорил, что он хорош и следует его принять во внимание, но что необходимо его переделать. Иван Сергеевич очень любил Степана Даниловича, находил его личностью чрезвычайно типичной, во время наших прогулок всегда первый предлагал нам заехать к нему. Прогулки эти мы совершали или пешком, или на лошадях в следующем порядке: Николай Сергеевич — верхом, Иван Сергеевич — на беговых дрожках, а мы, барышни, в старомодной линейке, которую Иван Сергеевич называл «Колымага с дышлом»7.