Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - Олег Андреевич Сукаченко
После «тихого часа» учительницу Елену Николаевну сменяла уже известная вам воспитательница Раиса Борисовна, в обязанности которой, помимо всего прочего, входила организация «самоподготовки» – это то, что в обычной школе называется «заданием на дом» или «домашней работой». Проходила она в том же самом классе, где мы учились и с утра – благо, расположен он был рядом с нашей спальней. Помню, как во время одной из таких самоподготовок случился неприятный казус, по поводу которого мы все довольно долго переживали.
Как обычно, Раиса Борисовна зажала нас в такие дисциплинарные клещи, что ни вздохнуть, ни пернуть нормально было невозможно! Во время выполнения школьных заданий она требовала от нас полнейшей тишины и абсолютной концентрации на подготовке к урокам. Ни о какой увлекательной ловле мух или безобидном ковырянии в носу не могло быть и речи! И вдруг посередь всего этого педагогического благолепия Димка Жаров, щупленький темноволосый парнишка, сидящий за соседней партой, начинает проситься у воспитательницы в туалет.
Можно вообразить себе жуткое возмущение Раисы Борисовны, для которой строгий и неукоснительный порядок был превыше всего. «Я же всех предупреждала, что до 17:00 никто из класса не выйдет! Почему ты не поссал, когда это можно было сделать?!». «Я, я» – что-то тихо лепечет ей Димка. «Головка от хуя!» – взрывается Раиса Борисовна – «Никуда ты, дрянь малолетняя, не пойдешь! Сиди и терпи!». Сидит мальчишка, тужится, весь покраснел от напряжения. Изо всех сил старается не опозориться перед одноклассниками. Но много ли так высидишь? В общем, финал ясен – через несколько минут под Митькой образовывается приличная лужа, у всех на глазах!
На Раису Борисовну в этот момент страшно смотреть – она буквально взвивается до потолка: «Ах ты, гаденыш, чего удумал! Ссаться в школьном классе! Ну, я тебе щас покажу, где раки зимуют!». Она хватает Димку за волосы и начинает срывать с него одежду. Тот ревет буквально в три ручья и слабо пытается закрыться от нее руками, но жестокая воспиталка неумолима: «Руки по швам, я сказала! Разделся до гола и встал к доске! Живо!». Димка покорно стягивает с себя трусы и стыдливо корячится у доски, вытирая слезы. Так и стоит он до конца самоподготовки, не смея прикрыться руками. Девчонки, глядя на все это безобразие – хихикают, закрыли глаза ладошками, сквозь пальцы смотрят. Раиса Борисовна довольна – «воспитывает»…
По окончанию самоподготовки, в качестве поощрения, нам обычно позволялось немного погулять на улице – этакий бонус за невольное прилежание в учебе. Выстроив нас, в ставшую уже обязательной для всех перемещений по интернату, колонну под говорящим названием «Мозгой туды!», Раиса Борисовна вела всех в подвальное помещение Младшего корпуса, где за каждым классом была закреплена своя раздевалка. В этой тесной конуре прямо на полу (крючков не хватало), были навалены наши совершенно одинаковые курточки вперемешку с ничем не отличимыми друг от друга калошами. Не без труда облачившись во все эти казенные вещи, мы спешили порезвиться на улицу.
Но даже там Раиса Борисовна, разрази ее гром, не собиралась ослаблять свою железную хватку. Шуметь и баловаться, как вы помните, у нее было нельзя. Причем правило это распространялось не только на поведение детей в интернате, но и вне его. Поэтому наши прогулки в небольшом, огороженном сеткой, загончике, больше напоминали броуновское движение зеков по тюремному дворику. Ну, разве что мы руки за спиной не держали.
Часто случалось, что за пререкания с окончательно спятившей воспитательницей меня лишали возможности подышать свежим воздухом, и тогда я «гулял» один, сидя у окна. Помню, какие дивные картинки открывались мне за стеклом (запретный плод, он ведь всегда сладок!). Я смотрел их, как кадры волшебного диафильма, и не мог наглядеться, поскольку они всегда были разными.
Вот сокрушенно качаются под порывами ветра, тяжело и натужно вздыхая листвой от нестерпимости своего положения, высаженные на школьном дворе деревья. Им, может быть, и хотелось бы вольготно пробежаться по траве, размять свои одеревеневшие члены, но они вынуждены всю жизнь стоять, как истуканы, на одном пятачке, не в силах сойти с места.
А вот прямо под моим окном крадется куда-то по своим делам известная всему детскому дому кошка, по имени «Побирушка». Это облезлое создание живет где-то в подвале, и мы постоянно подкармливаем ее всякими вкусностями, украденными нами из столовой. Честно признаться, нам очень жалко «Побирушку», потому что она такая же бесприютная и неприкаянная, как мы.
Иногда на улице становилось пасмурно, и дождик бил крупными каплями по моему окну, и в этот момент мне казалось, что это он так плачет из-за невозможности как следует намочить меня. А порой внезапно выглянувшее из-за туч солнце своими теплыми, проникающими через стекло прямо в сердце, лучами, пыталось придать мне бодрости – дескать, не расстраивайся, Головастик, мы еще зажжем с тобой, как следует! И я, благодаря этой поддержке доброжелательного светила как-то спокойнее и даже радостнее переживал допущенную по отношению ко мне несправедливость. Помните, как у Достоевского хорошо было сказано: «Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека»…
Глава 7
Чистота – залог здоровья
Поговорка
Время от времени, а точнее, по мере отрастания у нас волос, к нам приводили какого-то странного чудика с машинкой, который называл себя парикмахером. При этом стрижка у него для детдомовцев всегда была одной и той же – под ноль, то бишь наголо. Дело в том, что парикмахерскую моду в нашем классе определяла все та же неугомонная Раиса Борисовна, которая ни о каких других прическах и думать не хотела.
Очень редко, в самых исключительных случаях она позволяла некоторым, особенно отличившимся жополизам, оставлять еще и маленькие, аккуратно выстриженные чубчики, но выглядело это ненамного лучше, чем бритая голова. У меня чубчика никогда не было, я слишком плохо вел себя для этого знака отличия. Поэтому все три первых года в интернате проходил лысым.
Как осуществлялась стрижка? Обычно тебя сажали на стул, стоящий посередине рекреации, при этом за спиной весело шушукались и угорали одноклассники, с радостью наблюдая, как твою, и без того не очень красивую головешку, уродует парикмахер. Каким-то удивительным образом они забывали, что через пару часов сами все будут выглядеть точно также! Цирюльник надевал на тебя простыню, туго, почти до высунутого языка затягивал ее на горле, и принимался тупой машинкой выдергивать твои волосы. Обчекрыжив, таким образом, всех мальчиков, парикмахер переключался на девочек. И вот
