Молотов. Наше дело правое [Книга 1] - Вячеслав Алексеевич Никонов

большую роль в подготовке свержения режима играли либеральные и даже правые партии и их лидеры, пользовавшиеся относительной свободой политической деятельности. С осени резко радикализировался Прогрессивный блок Государственной думы, а возглавлявшие его кадеты приняли стратегию прямой конфронтации с верховной властью. «Их главным мотивом было желание довести войну до успешного конца в согласии с союзниками, а причиной их оппозиционности — все возраставшая уверенность, что с данным правительством и при данном режиме эта цель достигнута быть не могла»[95], - пояснял лидер кадетов Павел Милюков. На открытии очередной сессии Думы прозвучала его речь с обвинением ведущих членов кабинета и придворных кругов в коррупции и намерении заключить сепаратный мир: «Что это, глупость или измена?» На что зал и забитая людьми галерка дружно отвечали: «Измена!»

Вокруг трона вовсю плелись заговоры, имевшие целью «спасение монархии от монарха»[96].

Вход в историю

Один из незаконченных набросков Молотова 1967 года — «Из воспоминаний и из раздумий»: «В январе 1917 года В. И. Ленин делал в Цюрихе для швейцарской молодежи доклад о революции 1905 года… Ленин заканчивал доклад словами: “Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь… будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции”. Но именно с этого времени и, особенно, в феврале 1917 года революционные события в нашей стране пошли на крутой подъем. В конце февраля революция, для которой очередная задача заключалась в свержении царизма, одержала свою решительную и славную победу. Под огромным напором поднимавшегося в ряде городов и рабочих районов стачечного революционного движения и, особенно, благодаря самоотверженной борьбе питерских рабочих и работниц, начавших вовлекать в свои боевые уличные демонстрации под лозунгами “хлеба голодным” и “долой войну” также некоторые воинские части Питера, царское самодержавие крахнуло»[97].

Не только Ленин, давно уже живший в отрыве от родины, но и большевики, работавшие в Петрограде, не ждали Февральской революции. Напротив, как вспоминал Шляпников, еще в начале февраля 1917 года Русскому бюро «приходилось опровергать и бороться с некоторыми заблуждениями и иллюзиями товарищей относительно преувеличения сил рабочего класса в надвигавшейся борьбе»[98]. Призывы горячих голов из Выборгского районного комитета использовать для решительных действий намеченную ко дню открытия очередной сессии Госдумы (14 февраля) демонстрацию меньшевиков-оборонцев к Таврическому дворцу были отвергнуты. «Выступивший с докладом товарищ Молотов подчеркнул, что времена хождения ко дворцам кончились еще 9 января 1905 года и что большевики должны энергично выступить против грандиозной провокации, организуемой ликвидаторами-оборонцами»[99]. Вместо этого было предложено организовать альтернативную демонстрацию рабочих по Невскому проспекту, которая получилась немногочисленной, невыразительной и была легко разогнана полицией.

Злую шутку с режимом сыграла погода. На протяжении трех первых недель февраля было исключительно холодно, в Петрограде средняя температура — тридцать ниже нуля. Снег засыпал железнодорожные пути, по всей стране простаивали десятки тысяч вагонов с продовольствием и топливом. Продовольственная ситуация в России была более благоприятной, чем в воевавших европейских странах, но к началу двадцатых чисел распространили слухи о введении нормирования отпуска хлеба. Люди в панике бросились к булочным, где образовались очереди, стоявшие ночь напролет на лютом морозе.

23 февраля (8 марта) стало резко теплеть. По городу прошествовала женская процессия. Полиция, которой распоряжался градоначальник Балк, спокойно пресекала эксцессы. На следующий день бастовало уже 200 тысяч рабочих, многие из которых начали пробиваться в центр города. Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов передал функции «охраны порядка и спокойствия столицы» военным властям и принял крайне опрометчивое решение выслать в наряды воинские части. В городе стояли почти исключительно запасные полки — более двухсот тысяч недавно мобилизованных резервистов старших призывных возрастов, которые меньше всего подходили для целей подавления восстания. Очевидная мягкость силовиков немедленно сообщила уверенность толпе.

«Все эти дни тов. Молотов проводит то на летучих заседаниях бюро ЦК и совещаниях с отдельными работниками Петербургского комитета, то вместе с рабочими Выборгской стороны пробирается к центру города, — сообщает Батрак. — Его интересует настроение рабочей и солдатской массы, перспективы начавшегося движения. Он жадно ловит всякое новое сообщение»[100]. Оставалось ощущение того, что происходила грандиозная провокация, предвещавшая кровавую расправу[101]. Был принят лозунг братания рабочих с солдатами, который Молотов считал едва ли не решающим в успехе революции: «Решительная и быстрая победа Февральской революции, поскольку ее ближайшей задачей было свержение царизма, была достигнута именно благодаря тому, что солдаты, находившиеся в Петрограде, не пошли против рабочих»[102]. В реализацию установки большевиков около патрулей появились рабочие и, что более важно, молодые работницы, вступавшие с солдатами первоначально в невинные беседы.

25 февраля началась всеобщая забастовка. Русское бюро ЦК решает дать боевую листовку. Текст написан рукой Молотова: «Жить стало невозможно. Нечего есть. Не во что одеться. Нечем топить. На фронте — кровь, увечье, смерть. Набор за набором! Поезд за поездом, точно гурты скота, отправляются наши дети и братья на человеческую бойню. Всех зовите к борьбе. Лучше погибнуть славной смертью борца за рабочее дело, чем сложить голову за барыши капитала на фронте или зачахнуть от голода и непосильной работы. Отдельные выступления могут разрастись во всероссийскую революцию, которая даст толчок к революции в других странах. Впереди борьба, но нас ждет верная победа! Все — под красные знамена революции… Да здравствует Социалистический Интернационал!»[103]Городовым в тот день все чаще приходилось обнажать шашки и стрелять в воздух. Вечером в Генеральном штабе была получена телеграмма императора: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай»[104].

В воскресенье 26 февраля (11 марта) около четырех часов дня на Знаменской площади, по Невскому началась стрельба залпами в людей. В казармах ночью не спали. В учебной команде лейб-гвардии Волынского полка пришедший в казарму в седьмом часу начальник учебной команды штабс-капитан Лашкевич был убит ружейными выстрелами. Солдаты с криками «ура!» разобрали цейхгауз и, стреляя в воздух, направились к расположенным по соседству казармам Преображенского и Литовского полков. Силой были взяты главный арсенал, главное артиллерийское управление и склады патронного завода, освобождены арестованные — и уголовники, и политические — из «Крестов», дома предварительного заключения и других тюрем. В небо потянулся дым от подожженных полицейских участков, Охранного отделения. События в столице заставили царя пойти на назначение военного диктатора с полномочиями подавить бунт. На эту роль был выбран герой