Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии

Когда оставалась одна крупа, то батюшка добавлял в кашу только растущую поблизости съедобную траву, обычно туже крапиву. Воду набирал из находившегося рядом источника. Зимой топил снег и на талой воде готовил себе еду. Как-то привезли батюшке из Краснодара чай. «Ну, – думает батюшка, – придут гости, угощу их и сам попью, попробую». Но гостей долгое время не было, и он решил попробовать сам. Говорили, что чай бодрость придает. Попил, и молитва пропала. «Нет, – решил батюшка, – такая бодрость мне не нужна». А кофе никогда и не пробовал. Но это особый подвиг, которые не все могут понести.

О плодах безмолвия

Несмотря на «суровые» условия жизни, отец Мардарий очень любил свое уединение. Как часто он впоследствии вспоминал: «Никуда не хотелось выходить. Уединение любил! Месяц никого нет, второй… А зимой вообще никого. Святые Дары есть, думаю: «Заболею, и ладно, причащусь и «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой…»

Старец познал, какую огромную пользу приносит упражнение в безмолвии, он не знал, что такое празднословие, при котором теряется благодать Божия, у него никогда его не было, он непрестанно творил Иисусову молитву.

Отец Мардарий говорил: «Чтобы получить откровение от Бога, нужно 10 дней пожить в полном затворе, пребывая в непрестанной молитве. Без воды и пищи. И даже солнца не видеть. Если солнце увидишь, то все пропадает. А потом через человека, через сновидение можно получить откровение от Бога».

Как-то батюшка сильно заболел. Ухаживать за ним пришел отец Константин. Сохранилось письмо, которое писал он схиархимандриту Феодосию на случай, если отойдет к Господу.

Отец Феодосии, благословите!

С земным поклоном к Вам монах Константин (пустынник). Пишу это письмо по просьбе отца Мардария, который теперь живет около нас. Он просит, чтобы ему постарались достать:

1. Схимнический куколь.

2. Схимнический параман (нарамник).

3. Воздух на лицо усопшему.

4. Клобук и скуфью 58 размера.

5. Разрешительную молитву.

Выражаем благодарность за всю Вашу прежнюю заботу и помощь. Господь да воздаст вам Своею благодатью и в сем, и в будущем веке.

Просим прощения и святых молитв.

Оставайтесь с Богом.

P. S. Обстановка у нас пока, слава Богу, спокойная. Если по какой-то причине не сможете приехать сами, то, может, через кого-то передадите.

Когда приходили братья с близлежащей пустыни к батюшке, он их радушно принимал. Мыл им ноги, сушил одежду, обувь, трапезой угощал. Но говорил: «Братия, вы бы лучше не приходили. Тропу протопчете. Увидят. Лучше по кельям молиться». Очень большая опасность в горах от охотников, от пришлых людей. Враг их сильно на пустынников наставляет. А батюшка любил свою пустыньку уединение, богомыслие, молитву. Боялся, чтобы не нашли и не нарушили. Церковная служба с тропарями и всем остальным хороша, но с Иисусовой молитвой несопоставима. Исихастская жизнь намного выше, чем церковное псалмопение, кроме литургии (литургия выше всего в мире), поэтому батюшка ночи и дни посвящал Иисусовой молитве и боялся ее потерять.

Однажды шли они с братом по пустыньке. Брат говорит:

– Так хлеба хочется!

– Хлеба хочется, да? – как бы рассуждал батюшка.

– Идут дальше, и вдруг видит брат: лежит между деревьями кусок свежего хлеба. Удивился он:

– Откуда здесь хлеб?

– Наверное, охотники положили.

«Нет, – думает брат. – Какие здесь охотники? Это батюшка помолился». (Этот брат еще жив, и когда это вспоминает, то плачет.)

Господь хранил батюшку. Он уже тогда являлся утешением для многих страждущих людей, приходящих к нему. «Помню, – рассказывает один брат, – приходили мы к батюшке перед праздниками на службу. Читали вечерню, утреню. Утром часы, обедницу исповедовались, причащались запасными Дарами, которые у него всегда хранились. После службы задавали ему вопросы. Однажды мы спросили о плодах безмолвия. И батюшка так живо, подняв руки к небу, ответил нам: «Вот когда сидишь в келье, и никого не видишь, и никого не слышишь, только одно ощущаешь – рядом с тобой Господь. И вот, вот, он рядом! Ты Его чувствуешь, только что не видишь». Говорил он это так впечатлительно, так радостно, что хотелось стать монахом и жить по-монашески, хотя мы в то время были еще юными и не решались принимать монашество. А эта его тихость, его кротость, его простота очень благотворно действовали на нас начинающих, будущих монахов».

Другой пустынножитель также вспоминал о том времени своего общения с батюшкой: «Как благодатно, как приятно было исповедоваться у отца Мардария! Он был и как отец, и как мать. Он утешал душу скорбящую, болящую, унывающую». На вопрос об унынии в пустыне, он отвечал: «У меня не было уныния. Только радость и ликование с Богом и Ангелами. У каждого свой путь, свой крест. У меня – пустыня. Только по благословению пройдя послушание в монастыре, можно идти в пустыню. Сколько ни приходило ко мне по самоволию, всех принимал, но ничего у них не получалось. Уходили, приходили, опять уходили…»

Жил строго по Евангелию

Когда открыли Киево-Печерскую лавру, братия стали звать отца Мардария вернуться в родную обитель. Батюшка, хотя и имел собственный духовный опыт, но по смирению привык разрешать свои недоумения, испрашивая волю Божию через старцев. Когда в очередной раз приехав с благотворительной помощью, пришел к нему в келью отец Ахила (схиархи-мандрит Феодосии), батюшка задал ему волнующий вопрос: «Отец Ахила, что мне делать? Меня зовут в Киево-Печерскую лавру. Там еще есть монахи, которые знают меня. Как мне быть?» Отец Ахила сказал: «Доживай здесь. Ты теперь такой слабый. Там нужны сильные. Не надо уходить». Безоговорочно подчинившись благословению старца, отец Мардарий продолжал нести свой молитвенный подвиг в пустыне.

Когда наступила грузино-абхазская война, она его непосредственно не коснулась. Боевые самолеты летали совсем рядом, бомбили так, что вокруг все грохотало и взрывалось. Из-за боевых действий спускаться с гор было нельзя. У батюшки кончились продукты, хотя и до этого он ел совсем чуть-чуть. «Я так мало ел, что, когда ходил, аж, шатался, да за стенки держался». Ему было уже более шестидесяти лет. Но Бог миловал.

Поскольку грузинское духовенство свои приходы покинуло (на всю Абхазию осталось лишь трое-четверо священников) и с отступившими войсками вернулось в Грузию, верующий народ остался без пастырского окормления. Тогда из любви и жалости к страждущим людям с гор спустился отец Мардарий и около трех месяцев помогал в кафедральном соборе города Сухуми отцу Паисию (Уварову). Он служил, утешал, исповедовал, а кругом были беда, горе, смерть. Когда узнавали, что придет служить отец Мардарий, люди шли и шли к нему, часами не уходили из храма, чтобы получить от него утешение.