Роберт Пейн - Ленин. Жизнь и смерть

В саду созревало такое обилие фруктов и всевозможных ягод, что этого урожая хватало семье с лихвой. Было заведено жесткое правило: незрелые плоды нельзя было срывать и есть. Детям разрешалось лакомиться только уже упавшими яблоками; что касается вишни, малины и клубники, то их ягоды можно было есть только спелые, снятые с кустов. Мария Александровна самаопределяла, какую ягодку уже можно «щипать», а какую нет. Илья Николаевич особенно любил вишни. Поэтому в доме был установлен порядок — не трогать три прекрасных вишневых дерева, росших вокруг беседки, где летними вечерами они все пили чай, до 20 июля. Это были его именины. В тот день в торжественной обстановке с этих деревьев наконец снимали урожай.

Фруктовый сад переходил в обыкновенный сад, тоже не маленький; здесь находилась площадка для игр. Играли в крокет. Тут же были устроены огромные качели. Илья Николаевич увлекался крокетом и любил устраивать матчи между детьми. Сад окружал забор, и в нем была калитка, через которую дети бегали кататься на коньках по замерзшей речке Свияге, а летом они в ней купались. В семье царили мир и лад.

Александр был тихим, сдержанным юношей. Даже в детстве его отличало какое-то особое, сосредоточенное выражение лица, как будто он о чем-то постоянно думал, старался понять что-то сложное для него. По натуре он был абсолютно кроток, незлобив, простодушен. Его можно было назвать привлекательным: правильные черты тонкого лица, красиво очерченный рот, прекрасные глаза. За ним водилось одно страстное увлечение — он любил выпиливать из дерева разные штучки и даже кое-что из мебели. Изделия своих рук он с удовольствием раздаривал. В возрасте восьми или девяти лет он научился играть в шахматы и проявил в этом невероятные способности. Он даже обыгрывал своего отца, который считался серьезным шахматистом. С раннего детства в нем отмечали благородную осанку; он красиво двигался, и во всех его проявлениях ощущались утонченность, изящество. Он был из тех исключительных детей, от которых ждут в дальнейшем необыкновенных успехов, блестящего будущего во всех начинаниях; такие люди благодаря своим душевным качествам и уму призваны быть украшением человечества на любом избранном ими поприще.

В отличие от Александра Владимир был непослушный, своевольный, шумливый, вспыльчивый. Он поздно научился ходить и часто падал. Упав, он плакал и кричал во все горло. Владимир был подвержен вспышкам ярости, которые часто заканчивались злой выходкой. Его сестра Анна вспоминала, что он любил ломать игрушки. Однажды на его день рождения няня подарила ему тройку из папье-маше. Схватив подарок, он убежал. Когда его нашли, он, спрятавшись за дверью, хладнокровно, методично, старательно откручивал у лошадей ножку за ножкой. В пять лет Анна подарила ему линейку. Он тут же исчез, а вернувшись, подошел к сестре и показал ей куски сломанной линейки. «Как это случилось?» — спросила она. «Я ее сломал», — сказал он, поднял ногу и показал, как он переломил линейку о коленку. Однажды ему подарили коноплянку в клетке. Птичка у него не выжила. В его приступах ярости было какое-то исступление, неистовость, будто в него вселялся злой дух разрушения. Поэтому он чаще, чем другие дети, подвергался обычному в семье наказанию, — его сажали в черное кожаное кресло в кабинете отца, и он должен был смирно в нем сидеть, пока не простят. Наказание он сносил легко, потому что сразу сворачивался в кресле калачиком и засыпал.

Владимир был такой полный, что его прозвали «бочонком». Падал он часто оттого, что у него голова была несоразмерно велика по отношению к его росту. В нем не было ни изящества, ни грации, так украшавших Анну и Александра, которые были на несколько лет старше, а потому вправе были его воспитывать и им руководить. Он испытывал к ним смешанные чувства. С одной стороны, он противился их воле, не желал их покровительства и вместе с тем нежно их любил. Перед Александром он буквально преклонялся. Случалось, что он, будучи ребенком, не понимал, как надо себя вести в какой-то ситуации. Тогда он говорил: «Я буду делать то же, что Саша». Он подражал Александру во всем, вплоть до мелочей. Например, если его спрашивали, в какую игру он будет играть или с чем он будет есть кашу, с молоком или с маслом, он первым делом смотрел на Александра и тогда отвечал. Александр видел, что младший брат все у него перенимает, и поддразнивал его: нарочно тянул с ответом, с легким лукавством наблюдая за Владимиром, как будто сам не знал, с чем ему хочется есть кашу, с маслом или с молоком.

Они были разные. Александр был честным до щепетильности. Что касается Владимира… Ему было восемь лет, когда отец взял его и старших детей с собой в Казань, чтобы затем побывать в Кокушкине и погостить у одной из родных теток. Это было их первое путешествие в те края. Дети затеяли игру, и Владимир нечаянно толкнул стол; графин, стоявший на столе, упал и разбился. Вошла тетя и спросила, кто это сделал. Дети отвечали, что они не виноваты. Владимир тоже отнекивался. Прошло несколько месяцев, и однажды, когда мама укладывала его в постель, он вдруг разразился слезами. Успокоившись, Владимир признался, что графин разбил он.

Владимир рос беспокойным, каверзным, и за это мать и сестра Анна его часто бранили. Как самый сообразительный, он делал уроки быстрее всех и тут же принимался мешать младшим. Он начинал валять дурака, громко кричал, приставал и отвлекал от занятий и наконец так их донимал, что они звали мать. Особенно ему нравилось изводить Дмитрия, который был на четыре года моложе его. Тот был молчаливый, робкий, впечатлительный мальчик. Кто не знает песенку про бедного маленького козлика, которого съели волки, и от него остались рожки да ножки? Дмитрий пел ее, еле сдерживая слезы, но он стыдился этого и изо всех сил старался допеть песенку до конца. Пока он пел, Владимир строил жуткие гримасы и кричал ему в ухо: «А потом огромные плохие волки взяли и съели его! Осталися бабушке рожки да ножки!!»

Но Володя мог быть и веселым, забавным, трогательным. Из сестер он выделял Ольгу, к которой был нежно привязан. Ольга, самая миловидная в семье, была моложе его на полтора года. Они с Владимиром могли часами сидеть вместе, тихо читать детские книжки или играть на рояле. Ольга любила заниматься музыкой и с большим старанием и подолгу разучивала гаммы, а он говорил ей: «Твоя епитимья!»

Как-то семейство плыло на пароходе в Казань. Вдруг Владимир как закричит.

— Нельзя так кричать на пароходе, — сказала ему мама.

— Почему нельзя? — ответил он. — Ведь пароход же кричит!

Подобные истории из детства Ленина еще долгие годы после его смерти вспоминали и записывали пережившие его брат и сестры. Из их описаний мы узнаём, что он был полный, круглолицый, рыжеватый мальчик, очень смышленый, быстро соображающий, способный на дерзкие выходки. А в общем он мало чем отличался от тысяч и тысяч других таких же мальчишек.