Наталия Будур - Нансен. Человек и миф

Эта находка, как писал Нансен, была впоследствии одним из тех фактов, на которых он выстроил свою теорию о постоянном дрейфе льда из морей к северу от Сибири через Полярный бассейн.

«На судне, — писал Нансен, — я представлял для всех какую-то загадку, люди не раз ломали себе голову над тем, зачем я, собственно, копаюсь в кишках тюленей, медведей, птиц, измеряю температуру воды и занимаюсь многими другими, тоже как будто никчёмными делами. Однажды наш плотник спросил капитана: „А кем, собственно, будет потом этот Нансен?“ Капитан был несколько озадачен таким вопросом и сказал, что, по его мнению, я собираюсь быть натуралистом. Плотник никак не мог понять… и возразил: „Ну нет!.. А вот я вам скажу, кем он будет: скотским доктором!“ <…> У меня, разумеется, были все основания чувствовать себя польщённым таким вотумом доверия!»

Студент действительно был представителем непонятного для простых мореходов мира.

Однажды во время дрейфа «Викинга» у берегов Гренландии ему непременно захотелось посмотреть на айсберг, который плавал неподалёку (всего в «каких-то» десяти — двенадцати километрах от корабля). Капитан был против рискованного предприятия, потому что в этих местах в любую минуту мог опуститься густой туман и тогда найти путь обратно для смельчаков было бы практически нереально. Но Фритьоф не унимался и, когда до айсберга осталось всего километров восемь, отправился в путешествие вместе с несколькими матросами. Вскоре они достигли цели. Айсберг был довольно небольшой — около 40 метров высоты над поверхностью воды, а его изрезанные ступеньками склоны буквально усеяны странными камнями, многие из которых были невероятно тяжёлыми.

«Нелегко, — писал впоследствии Нансен, — было подняться на верхушку айсберга. Почти повсюду обрывы, уступы и лёд довольно твёрдый и гладкий. Цепляясь за ледяные выступы руками и ногами, мы лезли вверх. Наконец мы взобрались на его вершину, с которой открывался великолепный вид на ледяные просторы. Но с северо-востока надвигался густой туман. До судна было с милю, а идти по неровному льду не так-то легко. Скорей, скорей обратно на судно!

Спускаясь по склону, я захватил с собой несколько камней и на скорую руку зарисовал айсберг, Но я не успел закончить набросок. Туман сгущался, и повалил снег.

Мы во всю прыть побежали к „Викингу“. К счастью, туман вскоре рассеялся и мы благополучно вернулись на судно. Капитан обрадовался, увидев нас целыми и невредимыми. Взятые мною камни представляли большой интерес, так как в то время (в начале 1880-х годов) наука располагала ещё очень небольшим количеством образцов камней, найденных на дрейфующих айсбергах. <…> Большей частью это были камни вулканических горных пород <…> очевидно, принесенные с более северной части гренландского побережья, возле которого произошёл „отёл“ этого айсберга. Всего вероятнее, что они залегли в более глубоких слоях глетчера и сползающие вниз ледяные массы увлекли эти камни, или произошёл обвал на соседней горе над ледяным потоком, возможно также эти камни принесены ледяными потоками из неисследованных внутренних областей страны».

Гренландия пленила Нансена, он буквально заболел ею и уже тогда стал планировать путешествие в эту сказочную страну, которое смог совершить с большим трудом лишь спустя несколько лет.

А пока он тщательно составлял карту дрейфа судна, отмечал изменения в положении «Викинга», замерял силу ветра, температуру воды и указывал в дневнике координаты своего местонахождения. И результаты оказались удивительными! Вовсе не ветер гнал льды и тяжело гружённое добычей зверобойное судно, а подводные течения! Нансен смог это научно доказать.

«Викинг» дрейфовал на юг, лёд крошился и истончался — всё-таки было лето — и 16 июля стал уже совсем разрежаться. Капитан приказал завести мотор и попытаться пробиться на чистую воду. И, к радости всей команды, это удалось! А ещё через два дня Крефтинг приказал плыть домой, в Норвегию.

26 июля показались родные норвежские берега. Корабль вернулся домой.

Материалы, собранные Нансеном в путешествии, были прекрасным подспорьем для учёных и литературной основой для самого Фритьофа: через сорок лет он опишет плавание на «Викинге» в книге «Среди тюленей и белых медведей» (1924)[17].

Глава третья

Жизнь в Бергене и поездка в Германию и Италию

Пока Нансен плавал по морям и океанам, охотясь на медведей, тюленей и занимаясь научными изысканиями, его судьба решалась двумя профессорами на суше. Профессор Коллетт обменивался письмами и телеграммами с профессором Даниэльссеном, директором музея в Бергене.

В музее освободилась должность консерватора: помощник Даниэльссена должен был оставить свой пост, и Коллетт срочно телеграфировал на «Викинг» об открывшейся вакансии. Фритьоф ответил немедленным согласием — получить в 21 год, ещё не закончив обучение, предложение заняться настоящей наукой он и не мечтал.

Нельзя сказать, что такое решение очень обрадовало его отца. Бальдуру хотелось, чтобы оба сына продолжали жить вместе с ним дома, в Кристиании. Он считал, что в столице перед начинающим учёным открывается больше перспектив, чем в провинциальном Бергене. И ещё ему было очень одиноко — он так любил детей и переживал за своего «дорогого Фритьофа»!

4 сентября 1882 года, всего через четыре дня после переезда сына в Берген и когда со времени возвращения «Викинга» в Норвегию пройдёт чуть больше месяца, отец напишет ему такое письмо:

«Дорогой Фритьоф, я спешу написать эти строчки, в которых выражу то, что ты меньше всего ожидаешь прочесть. Я так тоскую по тебе, и с каждым днем всё больше и больше! Когда ты пять месяцев плавал в Арктике, я, конечно, тоже очень тосковал, но я всё время ждал твоего возвращения и думал: „Ну вот, время идёт, и скоро наш мореплаватель вернётся домой, и тогда уж я не расстанусь с ним, он будет жить со мной“. И ещё мой дух поддерживало осознание того, что это путешествие очень много даст для твоего будущего. Но всё случилось по-другому. Наши дорожки разошлись, как это часто бывает. И моя жизнь, жизнь старого человека, стала ужасающе пустой. Но я должен собрать все свои силы, чтобы не падать духом, как я делал это во время твоего путешествия в Арктику. Знающие люди говорят мне, что твоя нынешняя должность поможет тебе стать учёным и она очень важна для твоего будущего…»

Любовь друг к другу в семье Нансенов была искренней. Фритьофа часто упрекали в излишней сентиментальности, но мало кто задумывался, что речь, как правило, шла об искреннем и открытом выражении чувств. Понять это могут лишь те, кому довелось вырасти в действительно счастливой семье, а таких людей, к сожалению, не очень много.