Руслан Скрынников - Ермак

В дни первого нападения в 1581 году Ермака явно не было во владениях Строгановых, иначе он не позволил бы мансийцам разорять русские поселения. О Ермаке говорит лишь грамота конца 1582 года. Обрисованная в этой грамоте ситуация не допускает двух толкований. Кучумляне напали на государеву крепость в 1582 году в самый день выступления Ермака в поход. Получив донос Пелепелицына, царь пригрозил Строгановым опалой и велел немедленно вернуть казаков из похода.

Итак, летописец объединил сведения царских грамот по недоразумению. Его рассказ об одновременном нападении пелымцев на Чердынь и строгановские городки в 1581 году недостоверен от начала и до конца. В действительности такого нападения не было.

Савва Есипов, беседовавший с ермаковцами, не знал в точности, когда началась экспедиция. И лишь строгановский летописец впервые назвал день и месяц выступления казаков в поход.

И все же верить строгановскому летописцу нет оснований. Книжник невнимательно прочел и превратно истолковал попавшие к нему в руки архивные документы. Он допустил вопиющую ошибку при определении времени сибирской экспедиции. Его ошибка ввела в заблуждение многие поколения историков.

Искусство исследователя состоит в том, чтобы среди противоречивых и разновременных свидетельств выбрать самые ранние и достоверные. Для того, кто взялся составить биографию Ермака, путеводной нитью могут служить грамоты, составленные при его жизни. В царской опальной грамоте 1582 года каждое слово — на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало одиссее Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 года, о чем он тут же и донес царю. Не верить воеводе нет оснований.

БОИ НА ГРАНИЦЕ

Когда Стефан Баторий изготовил свои войска для решающего наступления на Псков, русское командование попыталось помешать его планам и предприняло наступление в пределы Литвы. Силами вторжения командовал замечательный воевода Дмитрий Хворостинин. При нем находились многочисленные отряды служилых татар. Но боевое ядро отряда составляли дворяне, конные стрельцы и казаки, вооруженные пищалями. Из Смоленска отряд Хворостинина проследовал к Дубровне и 25 июня переправился за Днепр у Орши. Полки прошли на Шклов и Могилев. Все эти пункты располагались на берегах Днепра. Возможно, что при Хворостинине находилась флотилия. Вновь, как и в дни войны с ордынцами под Москвой, одни казаки сражались на лошадях, а другие — в речных стругах. В случае необходимости казаки покидали струги и продолжали воевать на суше.

Ратные люди сожгли посады у Дубровны и Орши. Под Шкловом литовцы пытались остановить царские полки. Бой был жестоким. Погибли воевода передового полка Роман Бутурлин и много рядовых воинов. Но поле боя осталось за русскими. Ворвавшись на посад, ратники захватили много «полона» и «в торгах товары поимали и посады пожгли». Последним городом, стоявшим на пути воевод, оказался Могилев. Ратники захватили и сожгли посад и едва не ворвались внутрь крепости. От Могилева полки ушли к Радомлю и Мстиславлю, а оттуда повернули назад.

Комендант Могилева Стравинский прислал Баторию подробный отчет о действиях царских полков против вверенной ему крепости. Он старательно перечислил имена воевод, принявших участие в нападении. Последними в его списке значились «Василий Янов — воевода казаков донских и Ермак Тимофеевич — атаман казацкий». Эти сведения были получены от пленных и отличались надежностью. Янов служил «головой» (командиром) у казаков много лет. Со временем он приобрел большую известность.

Литовцы получили весьма точные сведения о численности нападавших. Пленные показали, что в армии Хворостинина находилась тысяча всадников — московских стрельцов и донцов, вооруженных пищалями. Василий Янов возглавлял конный отряд, прибывший с Дона. Ермак Тимофеевич привел на границу волжских казаков.

Письмо Стравинского заключает в себе бесценный материал для биографии Ермака. Если в конце июня 1581 года атаман воевал в Литве на огромном расстоянии от Урала, он едва ли мог в конце августа попасть в Приуралье и начать поход в Сибирь.

Это письмо посеяло сомнения среди историков, полностью доверявших тобольским документам. Сомнения стали почвой для рождения еще одной легенды, связанной с именем Ермака. Историки выдвинули предположение о существовании нескольких атаманов, носивших одно и то же имя и действовавших в разных концах государства. Один Ермак Тимофеевич будто бы служил на государевой службе с отрядом донских казаков, а другой Ермак Тимофеевич с волжскими казаками «воровал» на Волге, после чего ушел в Сибирь.

Предположение насчет двойника грозит окончательно запутать биографию Ермака, и без того неясную. У историка остается лишь один выход из затруднительного положения. Он вновь должен обратиться к истории волжского казачества и написать ее, следуя подлинным архивным документам.

Правители Большой Ногайской орды, кочевавшей за Волгой, давно признали себя вассалами московского царя. Но подчинение Орды не принесло мира Поволжью. Ногайцы не раз помогали крымцам грабить русские земли. Когда в ходе Ливонской войны обозначился перелом и русские армии стали терпеть одно поражение за другим, ногайский князь Урус велел ограбить царского посла и объявил о сборе войск для вторжения в Россию.

Царь Иван пытался предотвратить новую беду и в феврале 1581 года направил в Орду посланника В. Пелепелицына с богатыми дарами. Хлопоты не принесли успеха. В мае по Москве прошел слух о том, что 15 тысяч ногайцев князя Уруса пересекли русскую границу.

5 мая 1581 года Боярская дума приговорила послать нарочных «наскоро на Волгу и до Астрахани, чтобы волжские казаки над теми людьми (вторгшимися ногайскими отрядами. — Р. С), которые пойдут с полоном с Руси, приходили и над ними промышляли». 28 мая Посольский приказ обратился к Урусу с посланием. Князю напомнили о разгроме его столицы казаками в 1571 году в отместку за сожжение Москвы и дали понять, что теперь все может повториться. Стоит только царю приказать «вас самих воевать и ваши улусы казаком астраханским и волским… и над вами над самими досаду и не таковую учинят. И нам уже нынеча, — многозначительно писал Посольский приказ, — казаков своих унять не мочно».

Ввиду враждебности Орды Москва фактически предоставила казакам полную свободу действий в отношении ногайцев. Результаты не заставили себя ждать. Московские власти предписали казакам громить лишь тех ногайцев, которые возвращались из набега на Русь, «а на улусы не приходить», то есть не переносить военные действия на территорию Ногайской орды. Но атаманы знали о вторжении ногайцев в русские пределы и обращались с ними по законам войны. Они дважды разгромили ногайцев на волжских переправах.