Грейс Слик - Любить кого-то?

Неудивительно, что в 1961 году мы выбрали для венчания именно эту церковь.

Мое желание выйти замуж не было внезапным. Скорее, это стало следствием естественного хода событий. Тогда казалось, что по-другому и быть не может. Но, как и все предсказуемое, мой брак не был долговечным. Да и многое ли оставалось неизменным в то бурное время?

Мои родители, наконец-то освобожденные от общества собственной жизнелюбивой дочери, переехали в дом в псевдотюдорском стиле, заросший плющом и соседствовавший с такими же заросшими плющом домами. Мама работала (на общественных началах) санитаркой в Стэнфордской детской больнице, играла в бридж с соседками и воспитывала моего брата, тихого, но очень активного девятилетнего ребенка. Отец был председателем правления "Weeman & Co.", ведя спокойную и непритязательную жизнь. Родители Джерри Слика дружили с моими, наши семьи постоянно проводили уикенды совместно, выезжая на пляж, в загородный дом Сликов в Санта-Круз. У моего будущего мужа, Джерри, было два брата: Дарби (автор песни "Somebody To Love") и Дэнни (который полностью отрицал рок-н-ролл, считая его глупостью). Остальную часть семьи составляли: мать Джерри, Бетти, домохозяйка, которая постоянно напивалась на всех семейных праздниках, отец Джерри, Боб, работавший адвокатом, и бассет.

Мы неизбежно должны были пожениться. Точно? Не понимая до конца, что такое "полная личная свобода", я оценивала перспективы предстоящего марафона. Джерри был веселым парнем, ему, как и мне, было двадцать. У нас были общие друзья, одинаковый социальный статус, воспитание, наши родители дружили уже несколько лет, жили в одном городе, мы даже в школу вместе ходили... Звучит, как составляющие идеально крепкого брака по расчету? Ну, в любом случае, мы с Джерри на это купились.

Была ли у нас страстная любовь? Не-а. Мы вежливо друг друга обманывали.

"Ты выйдешь за меня замуж?" Этой наивной, полной трогательной любви фразы тоже никто не произнес. Мы просто переместились в состояние женатых людей, как будто так и должно было быть.

Хотя Сиси и Джилл Сент-Джон не были знакомы с Джерри, моя свадьба была вполне достаточным поводом собраться и выпить. В ночь перед свадьбой мы устроили тихий "девишник" на троих в одном из баров "Фэйрмонт". Никакого дебоша, просто треп подвыпивших девиц. На следующий день была свадьба, из тех, что женщины любят, а мужчины ненавидят - с костюмами, родственниками, друзьями и многочисленными ритуалами. Прием проходил в Золотом зале отеля "Фэйрмонт", был огромный торт, шампанское, и, по-моему, все прошло очень естественно. Я не пыталась передумать и ни о чем не сожалела. Все закончилась на закате.

Бросить букет и прошептать: "Спокойной ночи, Грейси".

После стандартного медового месяца на Гавайях мы вернулись в Калифорнию. Потом Джерри решил, не помню, почему, уехать в университет Сан-Диего. Несмотря на красоту окружающей природы, в Сан-Диего располагалось большое количество ультраправых организаций милитаристской направленности. Джерри учился в университете, а я работала в магазине, с трудом управляясь с кассовым аппаратом, монстрообразной машиной, выплевывающей чеки. Чтобы расслабиться (хм?), мы ходили в гости к двоюродной сестре Джерри и ее мужу, которые были нам ровесниками, но, несмотря на это, состояли в "Обществе Джона Бирча"[14]. У них были настолько ультраправые взгляды, что Чарльтон Хестон[15] рядом с ними казался просто призывником, уклоняющимся от службы в армии. Хотя политика меня тогда не интересовала, мне было трудно удержаться от смеха, когда они начинали толкать пропагандистские речи из серии "вот-так-страна-должна-защищать-свою-свободу-перед-лицом-внешнего-врага".

К счастью, мы недолго прожили в Сан-Диего, потому что в конце первого семестра Джерри перевелся в университет Сан-Франциско. Но денег по-прежнему не хватало, а делать я ничего не умела. Последним моим дурацким занятием перед началом успешной двадцатипятилетней рок-н-ролльной карьеры была работа манекенщицей в модельном доме "I.Magnin". Живя с Джерри в жутчайшей дыре за девяносто баксов в месяц с крысами в подвале и разваливающейся сантехникой, я являлась в ателье каждое утро, чтобы, меняя раз в десять минут платья за четыре тысячи долларов, таскаться по подиуму, демонстрируя богатым старухам новейшие модели сверхдорогого европейского дизайнера. Если им нравилось то, что было на мне надето, директриса, мадам Мун, упрямая жаба с претензиями на социальное превосходство, обмеряла их старые жирные тела. Потом, с помощью толпы швей и закройщиц, она подгоняла его точную копию, волшебным образом меняя размер с шестого на шестнадцатый. Зеркала не врут, но система работала - старые толстухи верили, что выглядят отпадно, и кошелек И. Маньина пополнялся.

Однажды какая-то престарелая вдовушка, закутанная в меха и звенящая бриллиантами, проковыляла ко мне и сообщила: "Дорогуша, тебе необходимо смазывать руки увлажняющим кремом". О чем эта шлюха говорит? Как она вообще посмела обсуждать мою сухую кожу? У самой тело сублимировалось так давно, что добавление воды может ей жизнь спасти! И она считает, что мне нужен крем? Да мне всего двадцать два года! Кожа двадцатидвухлетней девушки может выглядеть чересчур сухой только в центре пожара четвертой категории сложности! Сейчас мне пятьдесят восемь, но я все равно отказываюсь мазать руки кремом. Дурацкое упрямство.

Как ни смешно, именно в поисках "нормальной" работы я написала свою первую песню, не думая, что именно это станет основой моего будущего. Мы с Джерри участвовали в проекте нашего общего друга, Билла Пирсола, начинающего писателя, придумавшего сценарий для любительского шестнадцатимиллиметрового фильма под названием "Каждый хоть раз ударил брата". Сатира о насилии в окружающей действительности. Джерри был оператором, потому что изучал кинематографию в университете и даже получил первый приз на кинофестивале в Энн Арборе. Я написала песню, чтобы заполнить паузы между скетчами, составлявшими этот сорокапятиминутный фильм. Это был первый для меня опыт записи собственной музыки - кусочек с испанской гитарой, записанный в два приема, выглядел почти профессиональной звуковой дорожкой.

Одним из самых приятных моментов в возвращении в Сан-Франциско был старый круг друзей - с несколькими новыми дополнениями. Дарлин Ермакофф вышла замуж за человека по имени Айра Ли, обладателя гигантского IQ. Симпатичный и эксцентричный, он работал натурщиком на полставки, при этом учась в университете. Он был человеком-энциклопедией, ходячей версией "Брэйн-ринга". Именно Айра сказал мне как-то (очень аккуратно, правда), что я просто дура, и предложил мне кое-что почитать. Я была поражена тем, что он мог с горящими глазами объяснять тонкости самого невообразимого предмета. Вспышки его энтузиазма перерастали в монологи на всю ночь. Дарлин этого не одобряла, предпочитая пойти спать, но мне нужен был наставник, а ему - аудитория.