Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Вадим Леонидович Телицын
Косыгин ввел ежедневный контроль вязкости шлихты. Для соблюдения температурного режима при ее варке установили в баках термометры, разработали и внедрили новый рецепт приготовления клейкой массы.
Следом Косыгин предложил усовершенствовать сам ткацкий станок. Здесь пригодились лекции и работы профессора А. Д. Монахова, чья книга «Ткацкий станок» оставалась для Косыгина «настольной».
Анкета № 702 делегата V Ленинградской городской конференции ВКП(б) А. Н. Косыгина. 28 мая 1938. [ЦГАИПД СПб. Ф. Р-25. Оп. 2. Д. 1225 в. Л. 3–3 об.]
Решение оказалось на удивление простым. На станках появились специальные ламельные приборы — «основонаблюдатели». Каждую из нитей контролирует своя пластинка. Обрывается нить — пластинка падает, и машина останавливается. К концу 1939 года такими приборами был оснащен почти весь станочный парк фабрики.
Косыгин нашел способ ликвидировать еще один дефект ткани — недосеки, поперечные полосы с меньшей плотностью, возникающие при обрыве уточной нити. С этой проблемой справились установкой недосечников.
Наконец, Косыгин настоял на принятии паковок увеличенного веса. Это вроде бы малозначительное новшество позволило удлинить нить в челноке, а значит, реже останавливать станки для перезаправки.
По инициативе Косыгина ввели общественную разбраковку тканей: браковщиц закрепляли за определенными участками, и они регулярно обходили их, осматривая суровье непосредственно на станках[63].
В 1938 году журнал «Текстильный вестник» детально рассказывал об опыте фабрики, отдавая должное самому директору (современники много лет спустя вспоминали его как «высокого, стройного человека в прекрасно сшитом сером костюме… остальные ходили в полувоенных френчах»[64]) и его помощникам: главному инженеру П. Н. Козырину, главному механику П. В. Григорьеву, секретарю парткома Ф. И. Ковалеву.
В «ждановской команде»
Директором фабрики Косыгин проработал около года. Последующие три стали, пожалуй, самыми головокружительными в его карьере. С 29 июня (по другим данным — 1 июля) 1938 года он — заведующий Промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б).
Чем объяснить выдвижение инженера-прядильщика на столь высокий пост, и кто стоял за этим назначением? Безусловно, всесильный «хозяин» Ленинграда и Ленобласти.
Первый секретарь Ленинградского обкома Андрей Александрович Жданов — фигура весьма странная и до сих пор историками до конца не разгаданная. Хотя написано и сказано о нем немало, он так и остался «темной лошадкой» на политическом Олимпе Страны Советов.
Почему «темной»? В первую очередь потому, что никто, даже самые близкие люди, не знал, что «у него на уме» и чего от него ждать.
Из протокола № 1 заседания бюро Ленинградского областного комитета (ЛОК) ВКП(б) — об утверждении А. Н. Косыгина заведующим промышленно-транспортным отделом ЛОК ВКП(б). 29 июня 1938. [ЦГАИПД СПб. Ф. Р-24. Оп. 2. Д. 2143. Л. 2]
Одного у Жданова отнять нельзя: он умел формировать команду, подыскивать людей, которые до конца оставались ему преданными в политической борьбе — борьбе, в которой сам он был «политическим гроссмейстером». Кажется, участвовал он в ней не только ради продвижения по партийно-государственной лестнице, но и ради «спортивного интереса». В ней он находил возможность доказать свое превосходство, удовлетворить лидерские амбиции.
Никто не мог оспорить его преданность Сталину, но все отмечали, что он был «в контрах» с московской партийной элитой (так называемыми «московскими») и нуждался в собственной команде «ленинградцев».
Сейчас невозможно установить, кто рекомендовал Жданову обратить внимание на Косыгина, но у первого секретаря имелась своя «картотека лиц», которые его интересовали в кадровом отношении.
Именно Жданов неожиданно для всех и предложил тридцатичетырехлетнего Косыгина на очень ответственный пост заведующего отделом в обкоме (правда, и самому Жданову на тот момент было всего 42 года).
Чем же мог заинтересовать Жданова Алексей Николаевич?
Во-первых, соответствующее социальное происхождение — из рабочих (хотя в ряде анкет он указывал «из крестьян», видимо, учитывая социальное происхождение отца).
Во-вторых, молод, но успел отслужить в Красной армии во время Гражданской войны. Притом — не на тех должностях, которые порождали неуемные амбиции. Они-то многих тогда и сгубили.
В-третьих, только-только закончил институт, и не гуманитарный (гуманитариев Жданов не жаловал), а промышленный, получив диплом «советского инженера». Зарекомендовал себя добросовестным и ответственным исполнителем. Инициативным в меру поставленных задач.
В-четвертых, коммунист со стажем, уже более десяти лет в партии.
В-пятых, в «порочащих партийную честь» связях замечен не был.
В-шестых, предан и не предаст. К этому выводу Жданов пришел, внимательно изучив биографию и плотно пообщавшись с теми, кто хорошо знал Косыгина по институту, по фабрике, Выборгскому райкому.
Настораживало в Косыгине только одно — еще не проявил он умения идти, когда надо, напролом.
«„Недостаток“ этот, — размышлял Жданов, — устраним, надо только поставить молодого руководителя в жесткие условия, перед выбором: или ты любыми средствами решаешь задачу, или „голова прочь“».
Встречался ли Жданов с Косыгиным один на один, прежде чем подписать приказ о назначении? Наивный вопрос. И, конечно же, не задачи Промышленно-транспортного отдела они обсуждали.
Жданов был лаконичен:
— Товарищ Косыгин, у меня один вопрос. Вы готовы работать со мной, в одной обойме? «Правая рука» у меня уже есть — А. А. Кузнецов, нужна «левая». И Вы, товарищ Косыгин, должны стать этой моей «рукой»…
Жданов дал понять Косыгину, что карьера его зависит не только и не столько от него самого, сколько от патрона, который решает многое, и не только в Ленинграде.
Конечно же, Жданов не раскрывал перед Косыгиным всех своих карт, но Алексей Николаевич и сам в состоянии был многое понять. Жданов выстраивал далеко идущие планы своей карьеры, и ему нужны были «свои» люди не только в Ленинграде — «Северная столица» для Жданова только «трамплин», но и в Москве — в Совнаркоме, в ЦК партии… И Косыгина он рассматривал как одного из своих людей. И Алексей Николаевич должен был дать короткий и однозначный ответ: «Да» или «Нет». «Да» означало разделить со Ждановым не только победы, но и возможные поражения в политическом противостоянии с «московской», «свердловской» и другими группировками. «Нет» означало поставить большой жирный крест и на своей карьере, и на благополучии семьи, да и на собственной жизни, пожалуй, тоже.
Ответив «Да», Косыгин предопределил свой дальнейший путь.
Не мог не знать и не понимать Косыгин проблему партийной «ротации», которая, как считали многие, порождена сталинской сентенцией: «Чем ближе к социализму, тем острее классовая борьба». Что это означало? А то, что происходила постоянная «ротация» партийных и хозяйственных кадров, причем последняя шла, конечно, не по «начертанному генсеком» «классовому принципу», а сугубо по принципу «пауков
