Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина - Виталий Витальевич Тихонов
На первом этапе борьбы соотношение сил было уже в пользу русского государства. «Отношения Москвы к Казани – отношения сюзерена к вассалу, и при том сюзерен строг, требователен и знает, что рано или поздно вассал вполне подчинится ему»[192]. Таким образом, присоединение Казани, по мысли автора, было предопределено.
Автор тесно связал борьбу с Казанью и особенно с Крымом с международными отношениями. По его замечанию: «Характерная черта Московско-Крымских отношений изучаемого времени – тесная связь их с отношениями Москвы к Польско-Литовскому государству»[193]. Борьба с Крымом оказалась гораздо сложнее для русского государства, поскольку он «был слишком далек от Москвы и слишком силен своим географическим положением, своими связями с Турцией и отчасти с Литвой»[194].
Огромное значение в обороне южных границ Готье отводил колонизационным процессам. По его мнению, лидером в колонизации юга было правительство (правительственную колонизацию он даже называет «правильной»[195]). Именно государство организовало станичную пограничную службу, которая, по словам автора, уже сформировалась к середине XVI в. И именно государство было инициатором строительства сети укрепленных городов на границе. Градостроительство, в концепции Готье, стало ключевым фактором успешного освоения южных степей[196]. Большую роль в обороне играли служилые татары. Поворотным моментом в защите границ стало начало строительства в 1637 г. пограничной черты, которая позволила проводить систематическую колонизацию южных земель[197]. Сроком окончания борьбы, по мнению автора, «можно считать конец 70-х гг. [XVII в. – В.Т.], когда была укреплена Белгородская черта»[198]. Окончательно крымские набеги прекратились после походов В.В. Голицына.
Таким образом, в концепции автора определяющими факторами обороны границ стали строительство засечных черт и постепенная колонизация. Этот тезис нашел подтверждение в последующих исследованиях[199], став неотъемлемой частью наших представлений об освоении Юга России. В данном случае обращение к теме обороны границ государства в контексте колонизационных процессов, очевидно, должно рассматриваться как продолжение традиций Московской исторической школы, где колонизация признавалась наиболее значительным фактом русской истории.
Работа получила высшую оценку «весьма удовлетворительно». Государственные экзамены также были сданы весьма успешно: за все были получены высшие балы. Вспоминая об экзаменах, Готье писал: «Несмотря на неприятные моменты, на требовательность и не слишком приятное отношение к нам председателя комиссии [казанского профессора-классика Д.Ф. Беляева. – В.Т.], это было все-таки светлое, живое время, время молодой борьбы за достижение цели – победоносно пройти через комиссионные препятствия»[200]. Экзамены закончились дружеским ужином с П.Г. Виноградовым.
По окончании университета Готье пришлось приложить немало усилий, чтобы его оставили «для приготовления к профессорскому званию» при кафедре отечественной истории. По воспоминаниям историка, большим препятствием для этого было то, что Ключевский слишком плохо его знал, поскольку во время его обучения в университете длительное время отсутствовал, преподавая историю наследнику престола в Аббас-Тумане[201]. Тем не менее необходимое знакомство состоялось. Академическую карьеру Готье на некоторое время прервала необходимость службы в армии. С 1895 г. по осень 1896 г. молодой историк отслужил один год в армии, после чего сразу же напомнил о себе Ключевскому, который в конце концов стал его научным руководителем. Как признавался Готье, поначалу их отношения складывались не самым простым образом. Ключевский не любил, когда ему докучали различными вопросами. Впоследствии начинающий ученый решил, что таким образом руководитель приучал их к научно-исследовательской самостоятельности. Его лозунгом было «Сам доходи!». «Не бояться черновой работы, доходить самому до первичной формы исторических известий, научиться самому ориентироваться в специальной литературе – таковы были требования, которые он [Ключевский. – В.Т.] предъявлял к начинающим свою ученую деятельность молодым людям»[202], – писал Готье. Надо отметить, такая манера руководства одними принималась, а у других, например у Милюкова, вызывала отторжение, как Готье ее принял. Кроме того, недостатки такого метода работы в некоторой степени компенсировались частыми непринужденными беседами с учителем. «Час такой беседы стоил многих недель работы»[203], – считал молодой историк. С этого времени он начинает систематически готовиться к сдаче магистерских экзаменов. Для успешной сдачи экзаменов необходимо было проработать огромное количество источников и литературы не только по русской истории, но и по отдельным вопросам истории всемирной. Процесс напряженной подготовки к сдаче отражают многочисленные конспекты и планы подготовки к экзамену, сохранившиеся в архиве[204].
Параллельно с этим, он некоторое время проработал сотрудником Московского архива Министерства юстиции (МАМЮ)[205]. Здесь с января 1897 г. по май 1898 г. Готье работал в описательном отделении и занимался разбором столбцов Московского стола. Вероятно, именно тогда у историка сформировался устойчивый интерес к архивной теории и практике. 29 декабря 1896 г. он избирается членом Археографической комиссии Московского археологического общества[206].
В 1897 г. начинающий ученый совершил поездку в Швецию для ознакомления с работой архивных учреждений, хотя впоследствии и признавался: «Цель моего посещения Стокгольма была скорее туристической»[207]. Историк посетил стокгольмский и несколько провинциальных архивов. Кроме изучения шведского архивного опыта, он намеревался найти документы по русской истории. Поиски увенчались успехом, и Готье напечатал несколько наиболее интересных источников в российских научно-исторических изданиях[208].
По впечатлениям от поездки он опубликовал в 1898 г. статью о работе Стокгольмского государственного архива, которая в 1911 г. была снова перепечатана[209]. Подчеркнув, что «судьба архивоведения в Швеции тесно связана с историей Стокгольмского государственного архива»[210], ученый подробно рассмотрел историю, материальное обеспечение деятельности архива, систему хранения и режим доступа к документам. В статье он выступил сторонником централизации архивного дела, поскольку считал, что четкая, централизованная система функционирования архивохранилищ как центральных, так и провинциальных будет способствовать их развитию[211]. (В таком же свете историк видел и дальнейшую эволюцию архивного дела в России, что подтверждают и все его дальнейшие высказывания о путях развития отечественных архивов.) Готье подошел к проблеме архивов как профессиональный историк, которого в архивной системе интересуют в первую очередь практическая сторона дела, возможность использовать архивные богатства в научных исследованиях.
Необходимо отметить, что историк и впоследствии старался поддерживать контакты со Стокгольмским государственным архивом. В 1902 г. он снова посетил Швецию. Активную роль Готье сыграл в передаче шведскими архивистами Румянцевскому музею, куда он поступил на службу 5 декабря 1898 г.[212], источников о смоленской осаде в Смутное время. Именно его связи позволили выписать эти документы для копирования непосредственно в России, сделав их достоянием российской научной общественности. В
