Вся жизнь – в искусстве - А. Н. Донин
8 марта 1955 г.
С 1130 и до 1300 репетиция с Прохоровой – «Аида», 6 к. С 1330 мизансценная на сцене с хором, мимансом, балетом – 4; загнал миманс в угол; поручил бросок балету; стало не лучше, но спокойней. Отрегулировал выход Радамеса, уход на финал, выход сопран на 2 к. Репетировали без станков. (…) Вечером, с 20 до 22 репетировал с Прохоровой: 6, 3 и 5 кк. Есть сдвиги.
9 марта 1955 г.
(…) 2я генеральная «Аиды». Путаница с костюмами, масса недоделок. Хороши декорации «Нила» и «Судилища». В «Подземелье» опять не было станка. Ужасен костюм Амонасро и эфиопов, нет головных уборов для воинов миманса и балета и т.п.! Сегодня Анатолий опять себя показал, прошипев, что ничего из декораций не вышло бы, если б Васька не отступил от эскизов. Я ему сказал, что меня вполне устроили бы декорации, «такие же плохие», как эскизы. Он промолчал. [Речь идет об эскизах, выполненных очень талантливым художником Борисом Михайловичем Эрбштейном, который начинал работу над «Аидой», но изза недоброжелательной обстановки в театре вынужден был уехать, о чем Марк Маркович очень сожалел].
Вечером репетировали отдельные сцены с Соней, Линой и Георгием. Прошли куски 1, 3, 4 и 6 кк.
11 марта 1955 г.
(…) Вечером сдаточная «Аиды». Далеко от того, чего я хочу, но все же прилично. Друзья хвалят, враги молчат. Завтра – заседание комиссии, будет брань! Костюмы меня удручают, особенно солисты; ничего общего ни с линией, ни с колоритом эскизов! Масса всяких неряшливостей, грязи.
12 марта 1955 г.
В 13 – обсуждение «Аиды». Никакого «избиения», если не считать глупых и хамских выпадов Ерошки и ВанькиКаина. Лира, Елисеев, Вепрь и Мазай А. говорили весьма благожелательно и похвально. Спектакль идет.
14 марта 1955 г.
В 19 отправился в театр. Премьера прошла с большим, триумфальным успехом. Масса поздравлений. Был Сима [Серафим Николаевич Тарасов, сотрудник Министерства культуры СССР, старинный друг Марка Марковича] и сказал, что я с честью вышел из этого испытания, советовал ничего не предпринимать.
24 марта 1955 г.
(…) Вечером симфонический концерт в Политехническом: «Манфред» и 2й фп концерт Чайковского. Присутствовало 48 человек!!! «Манфред» произвел на меня большое впечатление. Особенно траурная тема в 1 и 4 ч. и гнусная адская пляска, лишенная всякого величия, поистине рисующая ад во всей его мерзости. Концерт играла Б.С. Маранц – превосходная пианистка. [Берта Соломоновна Маранц – профессор Горьковской консерватории, незадолго до того переехавшая в Горький из Свердловска].
22 апреля 1955 г.
С 1030 и до 1300 репетиция оркестровая 6, 7 и 8 кк. «Семьи Тараса». Был в бане. Купил «Вокруг света» № 3; все же – дурацкий журнал, и покупаю я его сдуру, по инерции. В бане заметил, что у меня на животе жирок, вес 65 кг. Долго разговаривал со Зворыкиным о разнице моего метода и метода Покровского [известный советский оперный режиссер, одно время – главный режиссер Большого театра]. Он «ловит» инициативу актера и развивает ее на дальнейшее построение. В то же время у него все заранее решено и не меняется. Петров – тот же метод [один из режиссеров Горьковского театра оперы и балета]. Мордвинов ближе ко мне. Так ли это? Может быть. Только результаты мне не кажутся значительными. «Судите о дереве по плодам его».
25 мая 1955 г.
(…) На совещании худ. руководства и начальников цехов опять много говорилось о качестве оформления на гастролях, а закончилось клятвами осуществить … «БанкБана»! [Опера венгерского композитора Ф. Эркеля]. Значит, никакого ремонта не следует ожидать, и все пойдет в лохмотьях. Анатолий Мазанов обиженно спросил меня, отчего я ничего не говорю ему о «Щелкунчике». Шиш под нос! Мнение Валентинова теперь не будет высказываться на всех перекрестках, а его советы будут продаваться на вес золота!
Вечером «Бородин», кл. им. Свердлова.
30 мая 1955 г.
Пасмурно, дождь. Выходной день. Кино «Папа, мама, служанка и я». Изумительно по теплоте человеческого чувства и тонкости юмора. Пленяет и то, что герой не красив, не отважен, не богат, не гениален; просто душевный и добрый малый, такой, каких, слава Богу, не так уж мало на свете!
[В Горьковском оперном театре начинается работа над оперой Эркеля «Банк Бан» и балетом Нестерова «Тимур и его команда». Марк Маркович не имеет к ним прямого отношения, но иногда записывает свои впечатления.
Театр отправляется в гастрольную поездку вниз по Волге].
2 июня 1955 г.
Еду на колесном пароходе «МолотовСкрябин». Как водится, в суматохе не попрощался как следует быть с Н.Н.
У меня каюта одиночная, маленькая, но почемуто более просторная и удобная, чем на «Климе Ворошилове», умывальник, полочка у зеркала, вешалка. На пароходе вечером часто танцует молодежь. Отвратительное засилье офицерских байстрюков – орущих, бегающих; мамаш с ночными горшками, которые они опорожняют через борт и т.п. Радио неутомимо ревет о футболе, стали, самодеятельности и портит настроение дивного и прохладного вечера.
4 июля 1955 г.
(…) Сегодня вызывала директриса и предложила ставить юбилейный спектакль – «Золотой петушок». Итак – круг завершился! Мне передавали, что на партсобрании говорилось о том, что я «совершенно переменился», «пересмотрел свои позиции» и т.д. и т.п. Ну, пусть думают или, вернее, говорят так! Но причина всего – страх перед тем, что я буду беспощадно действовать, не останавливаясь ни перед чем! Что ж, будем ставить юбилейный спектакль!
8 июля 1955 г.
Купался с 9 до 1030. Весь день без дела, вернее, делаю вид, что занимаюсь «Золотым петушком». Мерин хотел заставить дежурить, но я отказался. (…) Сегодня «Онегин» закончился в 0 час. 35 мин!
Думаю о «Золотом петушке». Нетрудно, но надо делать вид, что это спектакль необычайной сложности. Сегодня смертельно жарко.
15 июля 1955 г.
(…) Рецензия в «Сталинградской правде», где сначала я даже не упомянут, а в конце неожиданно превознесен превыше всех за «Аиду», которая признана лучшим спектаклем. Весь день – жара. Вечером «ЧиоЧиосан».
[Газета «Сталинградская правда» от 15 июля 1955 года. Статья Юрия Окунева «На спектаклях оперной классики». Цитируем:
«Аида» – пожалуй, наиболее совершенный спектакль горьковского театра. Звучание оркестра и хора, пение и игра солистов, работа художника – все это здесь подчинено единому замыслу
