Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов
ВЫПИСКА
из протокола № 3 заседания Совета Донецкого государственного
музыкально-педагогического института
от 30 октября 1970 г.
СЛУШАЛИ: Заявление студента IV курса оркестрового факультета тов. Мартынова Е.Г. о досрочном окончании института.
ПОСТАНОВИЛИ: В связи с успешной учёбой разрешить студенту Мартынову Е.Г. досрочно выполнить учебный план и сдать госэкзамены в 1971 году.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА, и. о. проф. МАНЖОРА Б.Г.
УЧЁНЫЙ СЕКРЕТАРЬ, доцент БИЛЫК В.Ф.
Музыкально-педагогическую пятилетку – в 4 года! Женя цель поставил и достиг её, успешно и досрочно закончив институт и получив рекомендацию для поступления в аспирантуру по специальности – кларнет.
И опять распутье: аспирантура Киевской, Ленинградской или Московской консерватории (где Мартынова уже знали и ждали как первоклассного кларнетиста), дирижёрский или композиторский факультет столичных консерваторий (куда Евгению настойчиво советовали поступать донецкие музыканты за отсутствием таковых факультетов в ДГМПИ[6]) или… эстрада. Этот третий путь был заманчивым, новым и для Жениных педагогов неожиданным, хотя брат уже не впервые менял, а вернее, расширял свой творческий профиль: аккордеонист, кларнетист, саксофонист, дирижёр, композитор и наконец – эстрадный певец в Государственном концертно-гастрольном объединении РСФСР «Росконцерт».
Правда, период вышеупомянутого распутья, приведший в конечном итоге к Росконцерту, продлился больше года. В течение этого времени брат руководил эстрадным оркестром Донецкого Всесоюзного научно-исследовательского института взрывобезопасного оборудования. Профессиональным или самодеятельным был этот оркестр, сказать трудно. Дело в том, что в те годы любая крупная и богатая организация стремилась иметь в своём штате хороший художественный самодеятельный коллектив: часто это были духовые и симфонические оркестры, большие хоры, драматические театры, ансамбли народных песен и танцев… И, как правило, больше половины состава (а то и весь состав) таких коллективов «народного творчества» комплектовался из профессионалов. Порой в штат рабочих заводов, шахт и фабрик вводили целиком оркестры студентов музучилищ или консерваторий, чтобы таким образом занять на смотрах самодеятельного творчества почётные призовые места и тем самым поднять авторитет предприятий и их руководителей, якобы воспитавших мастеров культуры из мастеров отбойного молотка. Так или иначе, Женя в Донецке со студенческих времён подрабатывал (а выражаясь по-студенчески, подхалтуривал) руководителем самодеятельных музыкальных коллективов и за 4 года работы в этой сфере, можно сказать, вошёл во вкус: его подопечные становились лауреатами городских, областных и даже республиканских конкурсов; он почувствовал, какие песни люди охотнее поют, чему отдают предпочтение в выборе репертуара; сам познакомился с неизвестным ему пластом современного народного песнетворчества; услышал, как звучат его собственные песни в самодеятельной среде и как их принимает публика.
Однако сокровенные творческие устремления и надежды заставляли молодого музыканта ехать в Киев, Ленинград, Москву – себя показывать и знаменитых музыкантов слушать, брать уроки у столичных профессоров и продолжать заниматься и заниматься, не представляя, однако, в какую сторону эти «спонтанные движения» выведут.
Песня пересилила как-то сама собой – легко, естественно и бесповоротно. Словно иначе быть и не могло.
Глава V
По рекомендательному письму донецкого дирижёра, имя которого, увы, стёрлось в моей памяти (кажется, брат называл фамилию Хаславский), Женя едет в Москву, к Майе Кристалинской – очень популярной в те годы эстрадной певице. Майя Владимировна тепло встретила парня из Донбасса и не только на словах оценила достоинства его песен и голоса. Женя рассказывал, что, когда весной 1972 года Кристалинская впервые исполнила его песню «Берёзка» на стихи С. Есенина и представила молодого композитора публике в знаменитом столичном театре эстрады, он ощутил от горячих аплодисментов и добрых улыбок в свой адрес такое счастье, которого до тех пор не испытывал.
Видя успех «Берёзки», певица предложила брату положить на музыку стихи Марка Лисянского «У песни есть имя и отчество», что Женя быстро и успешно сделал. Удовлетворённая результатом, Майя Владимировна записала новорождённую песню на Всесоюзном радио, и появление этого опуса в популярной воскресной радиопередаче «С добрым утром» стало для брата важным событием.
Именно Майя Кристалинская, чей эстрадный авторитет был тогда очень высок, направила «хорошо поющего композитора» в Росконцерт, предварительно отзвонив кому следовало и сделав талантливому парню самую лестную рекомендацию. Прослушивание в Росконцерте прошло успешно: Женю решили испытать в качестве солиста-вокалиста в сборной эстрадной программе, предложив, однако, поработать пару месяцев бесплатно (что было обычным явлением, когда дело касалось новичков из провинции). В первые свои гастроли – по Сибири и Дальнему Востоку – Евгений Мартынов поехал в июне 1972 года вместе с другими восходящими звёздами советской эстрады: молодыми Львом Лещенко, Валентиной Толкуновой, Светланой Моргуновой, Геннадием Хазановым (и только что созданным Владимиром Чижиком джазовым ансамблем «Мелодия», тогда ещё существовавшим автономно внутри эстрадного оркестра ВР и ЦТ под управлением В. Людвиковского).
Судьба тут же связала брата с московскими поэтами Павлом Леонидовым и Давидом Усмановым, с которыми он написал свои первые «московские» песни. Песенный багаж, привезённый Женей из Донецка, был внешне невелик, но в этом багаже уже имелись такие песни, как «Колыбельная пеплу» (на стихи Ю. Марцинкявичюса) и «Баллада о матери» (на стихи А. Дементьева), а также уже отмеченные мной «Берёзка» и «У песни есть имя и отчество». Кроме того, ждали своего часа неподтекстованные мелодии, которым предстояло в скором времени, соединившись со стихами, стать популярными песнями. Я помню, как в донецкий период своего творчества Женя, погрузившись в поэтические сборники, пытался найти стихи, созвучные его песенным замыслам. И вот однажды, в 1971 году, в его руки попало стихотворение Андрея Дементьева, потрясшее молодого композитора своим острым и глубоким сюжетом, простым и точным языком, эмоциональной открытостью и публицистично-репортажной динамичностью, свойственной больше не поэтическим формам, а газетной хронике военных лет… Песня «Баллада о матери» – это, без преувеличения, шедевр советской песенной классики. Она быстро зазвучала на самых различных концертных площадках (сначала в Донбассе, а затем по всей стране), буквально ворвалась в телерадиоэфир, была записана на грампластинки многими исполнителями – в том числе и молоденькой певицей из западноукраинского села Маршенцы Софией Ротару. Именно в её исполнении «Баллада» впоследствии прозвучала на заключительном концерте всесоюзного телефестиваля «Песня-74».
Интересно вспоминать те годы сейчас, вспоминать отношение к эстрадному феномену Евгения Мартынова различных инстанций, редакций, конкретных людей «сверху», пытавшихся причёсывать все и вся под одну стандартную гребёнку, ставить всех достойных, но молодых в конец длинной очереди именитых авторов, увешанных множеством званий, орденов и медалей, дававшихся в те годы ветеранам в самом обильном количестве. Даже Тихон Николаевич Хренников, который потом не раз помогал Жене (в частности, ходатайствами и письмами в различные «высокие» организации, от которых зависело решение жилищных и бытовых проблем), помогал и после смерти Евгения его семье, – даже он не сразу оценил «Балладу о матери», высказавшись в своём докладе на Объединённом пленуме правлений Союза композиторов СССР и Союза композиторов РСФСР о Мартынове как
