Игорь Оболенский - Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили

В тот день я выяснила, с кем имела дело и почему Като так была уверена. Оказывается, наша Като жила в доме священника Чагонава. Он был экономом в семинарии и пользовался большим влиянием.

Като обратилась напрямую не к нему, а к его жене Маке. Сказала, что я еле вырастила сына: «Бери его. Если поможете, считайте, что построили церковь».

Мака сказала прийти к ней. Ей очень понравился мой сын. «Не бойся, я сделаю все, чтобы его взяли», - пообещала она мне. И стала разговаривать со своим мужем. Он с нами встретился и тоже обещал. В благодарность я сшила Маке одеяла и ни копейки с нее не взяла.

На другой день Чагонава отправился к Тедо Жордания, который преподавал в семинарии. В общем, все занялись тем, чтобы Сосо допустили к экзаменам. Наконец, это произошло.

Чагонава все время наблюдал за моим сыном, чтобы он не подвел. На третий день через Като он дал мне знать, что экзамены были очень тяжелые. Но Сосо так хорошо все сдал, что его взяли на казенный счет.

Слова Чагонава сделали меня такой счастливой, что я думала, что весь мир - мой. Через месяц я увидела Сосо в форме семинариста и от радости заплакала.

Вернулась в Гори. Первое время было очень тоскливо одной дома. Только часы на стене как-то оживляли опустевший дом. Мне было все равно, правильно ли они идут. Главное, что нарушалась тишина.

Сосо понимал, как мне тяжело в одиночестве. И поэтому присылал в неделю два письма. Я перечитывала их каждый день - начинала с последнего и заканчивала первым. Каждую ночь эти письма я клала на грудь и так засыпала. А просыпаясь, перечитывала.

Он очень хорошо учился в семинарии. Я ждала Рождества, Нового года и Пасхи, потому что в эти дни моему мальчику давали две недели выходных.

Но я замечала, что Сосо уже не тот Сосо. Он уже был мужчиной, с усами и бородой. Но он все также обнимал меня, словно ему было 5 лет.

Чем старше он становился, тем был более замкнутым. Помню как он впервые пришел на Рождество. Оказывается, он собрал сахар, завернул в платок и принес мне. И так все время приносил гостинцы.

А я его ела очень медленно, чтобы запах платка перешел на сахар, и я чувствовала запах сына.

Он не отпускал меня ни на шаг, целовал и обещал, что скоро все мои горести закончатся. Я отвечала, что мне ничего не нужно, лишь бы он жил и хорошо делал свои дела.

Потом он все больше отдалялся от меня и уже не обещал лучшую жизнь. Иногда даже избегал меня. Мне становилось все труднее разговаривать с ним.

Постепенно пошли разговоры, что Сосо начал бунтовать.

У меня чуть сердце не остановилось. Бунтовщик? Я видела в сыне епископа, а не бунтовщика.

Сразу же поехала в город. Он обиделся: «Чего ты прибежала? И тебя кто спрашивает, что я сделаю, а что нет?»

Меня очень обидела такая грубость, это было впервые. Я начала плакать: «Не погуби меня, ты один у меня. Как ты можешь погубить Николая? Прекрати бунт! Это не твое дело».

Он пересилил себя, попытался успокоить меня и поцеловал: «Кто-то тебя обманул, мама. Ты же видишь, я в семинарии и не бунтую. Иначе бы сидел в Метехской тюрьме».

Это была его первая ложь. В результате он вытер мне слезы и отправил в Г ори.

Но шепот моих соседей оказался верен. Сосо и правда выбрал другой путь.

Толкнул ногой семинарию, больше со мной не виделся, стал диким и все время проводил с рабочими. А потом его из-за бунта арестовали.

Это известие меня чуть огнем не сожрало. Опять побежала в город. Я думала, что если приду в метехскую тюрьму, сразу откроют камеру и моего сына отпустят ко мне. Но там было очень много неприятностей.

Как только я приехала в город, откуда-то появился пьяный Бесо и преградил мне путь: «Куда ты? Остановись!» Бежит и ругается. «А то кровь польется».

Я подумала: «Куда я одна? А вдруг нож достанет?» И остановилась.

Он сжал кулаки и готовился к бою: «Что ты сделала с моим сыном? Зачем ты забрала его у меня, если не могла за ним уследить? Зачем нужна его учеба? Он весь мир хочет перевернуть! Его не простят, ты виновата во всем! Если бы не твоя учеба, он бы сейчас мастером был. А из-за тебя он сейчас сидит в тюрьме. Зачем мне нужен сын, который в тюрьме сидел. Я его сам убью».

Вокруг собрался народ. Я попросила его успокоиться. Сын из тюрьмы опять моим будет, меня позорит, пусть он не вмешивается. И так мы расстались.

В Метехи мне сына не показали. Но он через какого-то человека смог передать мне весточку: «Не бойся, со мной все хорошо и скоро увидимся». Он потом всегда так умел - чтобы с ним не случалось, он всегда передавал для меня новость.

Сейчас я уже не горюю. Моего «каторжного» сына все знают. Он здоров, и это меня радует.

Откуда в нем это - что он стал покровителем всех униженных? Если бы Бесо это увидел!

Сосо очень занят, но меня не забывает. Когда находит время, всегда ободряет. Вот получила фотографию Светланы. Моя радость, отправила ей ореховое варенье.

Фотографию маленького Сосо я всегда ношу возле сердца. Он будет тем, кто станет плакать на моей могиле. Он посылает мне сладкие сны.

1935 год 27 августа.

(Архивный департамент МВД)

Глава 2. Первая любовь

На дворе стояло лето 1906 года. Иосифу, а тогда просто Сосо, исполнилось 26 лет.

Юноша стал мужчиной и совершил самый, наверное, неожиданный поступок в своей жизни. Он венчался.

Это случилось в ночь на 16 июля в монастыре Святого Давида, расположенном в Тифлисе на горе Мтацминда.

Законной женой сына сапожника стала 19-летняя Като Сванидзе, дочь тифлисского крестьянина.

Это был короткий, но, судя по всему, счастливый брак. Потому что был по любви.

С будущим мужем Екатерину познакомил ее брат Александр, который, как и Иосиф, был увлечен политикой и. религией - оба учились в духовной семинарии.

При этом официальным женихом красавицы Като считался другой приятель Иосифа по Горийскому духовному училищу - Давид Сулиашвили.

Они вместе пели «Покаянную молитву» в церковном хоре.

Годы спустя Давид вспоминал о том времени: «Певцы подбирались с лучшими голосами, и одним из них всегда был Сосо. Вечернее богослужение, три мальчика, облаченные в стихари, стоя на коленях, распевают молитву. Ангельские голоса трех детей, открыты золотые царские врата, воздел руки священник - и мы, исполненные неземного восторга и павшие ниц.»

Юноши вместе проводили время. И вместе оказались в доме Сванидзе.

Шансов на победу в любовном поединке у романтичного Сулиашвили перед уверенным в себе Джугашвили не было. Равно как и на то, что будущий диктатор забудет о сопернике.

В 30-х годах Сулиашвили был арестован. Видимо, страх перед бывшим другом останется у него до конца. Даже после освобождения (ему повезло, он уцелел) ни одного дурного слова о Сталине из уст писателя Сулиашвили никто не услышит.