На линии огня - Николай Дмитриевич Кондратьев
В эти смертельно опасные дни Федько получил приказ Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта, извещающий о том, что командующим 11-й армией назначается товарищ Крузе, а его помощником — Федько. Появление приказа было неожиданным и ничем не мотивированным. «Видимо, нашли, что я слишком молод, — решил Федько. — Подыскали более опытного начальника. Буду учиться у него».
Ничего не скрывая, Федько доложил вновь прибывшему командующему о состоянии армии.
Бывший астраханский губернский военрук Крузе был ошеломлен опасностью, нависшей над 11-й армией.
— Что же это получается: патронов нет, снарядов нет, медикаментов нет, белья для раненых и больных и подавно нет, — торопливо загибая чистенькие наманикюренные пальцы, перечислял Крузе. — На чем же, спрашивается, вы держались до сего времени?
— На революционном сознании бойцов и командиров. Беспредельная преданность Советской власти помогала нам бить опытного и хорошо вооруженного врага.
Крузе удивленно посмотрел на Федько, пожал узкими, плотно обтянутыми новеньким френчем плечиками.
— Для агитации и пропаганды это убедительно, а для практической деятельности непостижимо. Я упорно отказывался от должности, но мои доводы, к сожалению, не были приняты во внимание.
Федько ничего не сказал, но понял, что Крузе на трудном посту командарма не долго удержится.
Через месяц Крузе был назначен инспектором по формированию резервов 11-й армии, а его место занял бывший офицер, военный комиссар Терской республики Михаил Карлович Левандовский. В это время 11-я армия, теснимая врагами, измученная голодом и холодом, уничтожаемая тифом, отступала через Калмыцкие степи на Астрахань.
Член Реввоенсовета Иван Федько выполнял ответственные поручения командарма Левандовского по организации обороны на решающих участках фронта. Находясь все время среди бойцов, Федько заболел тифом. Старый боевой друг Георгий Кочергин раздобыл бричку и сказал Ивану Израенко:
— Постарайся доставить Ивана Федоровича в Астрахань.
Ординарец Иван Израенко с честью выполнил этот наказ и спас жизнь своему любимому командиру.
Выздоравливающий Федько стал расспрашивать, живы ли товарищи, и прежде всего поинтересовался, дошел ли до Астрахани комиссар Шалва Аск-рава.
Израенко не хотел расстраивать измученного затяжной болезнью командира и попытался перевести разговор на баньку, в которой очень пользительно помыться и попариться.
— Да ты не виляй, — обиделся Федько. — Что случилось с Аскуравой?
— Не дошел… Погиб.
— Замечательный человек был Аскурава… А где бывший начальник штаба Одарюк?
— Умер от тифа.
— Очень жаль… Мы должны работать и за погибших…
И в тот же день еще не оправившийся от болезни Иван Федько поехал в Реввоенсовет армии. Получил задание — остановить отступающие части в районе Лагани и организовать 3-ю бригаду 1-й стрелковой дивизии.
В первых числах февраля Федько выехал в село Промысловку. Здесь он встречал голодных, оборванных, изнуренных тяжелым переходом по студеным, гибельным пескам пустыни бойцов. Больных устраивал в госпитали, здоровых обмундировывал и направлял во вновь формирующиеся части. Выступал на митингах, объяснял боевым друзьям, почему пришлось отступать, призывал к суровой мести, к разгрому врагов Советской республики. Эту напряженную работу прервал возвратный тиф.
…Иван Федько победил смерть. В теплый весенний день сказал ординарцу Израенко:
— Пойдем к Кирову. Больше не могу лежать.
— Куда вы, Иван Федорович! На ногах не стоите. Шутка ли — брюшной тиф и возвратный перенесли.
Заложив руки за спину, Федько трижды пересек комнату, вытер вспотевший лоб, выругался:
— Вот чертова хвороба! Все силы выжала. Еще денька два-три полежу — и пойдем. Непременно!
Сергей Миронович Киров с радостью встретил Федько. Сочувственно глядя на бледное, остроскулое лицо собеседника, сказал, улыбаясь:
— Слышал, много хорошего слышал о вас, воскресший из мертвых. Вы нам очень помогли. Из частей одиннадцатой армии мы создали две пехотные и одну кавалерийскую дивизию.
— Это не моя заслуга. Остатки армии спас Ле-вандовский.
— Однако вы были первым командармом одиннадцатой, а затем заместителем и честно выполнили свой долг. Кстати, а сейчас-то вы в какой должности?
— Пока я валялся на койке, армию расформировали.
— Судя по фамилии, вы украинец. Видимо, там и начинали службу в Красной Армии.
— Начинал-то в Крыму.
— В Крыму и на Украине сейчас тяжелая обстановка. Вы там будете очень нужны. Вот что — поезжайте-ка в Москву. Я напишу письмо Владимиру Ильичу. Вам было бы очень полезно с ним встретиться и обстоятельно поговорить…
— Что вы, товарищ Киров. Это ведь невозможное дело. У Ленина и минуты свободной нет.
— Непременно примет. Ильич — очень простой, внимательный, задушевный человек. Возьмите с собой, кого сочтете нужным, и поезжайте. Вагоном я вас обеспечу.
— Спасибо, Сергей Миронович. Мне даже как-то не верится.
— Желаю доброго пути, Иван Федорович.
Благодарность Ленина
1
…В Москву вместе с Федько выехали его боевые друзья: Георгий Кочергин, Иван Подвойский, Иван Израенко, Гавриил Кереметчи, Николай Ефимов и Иван Сугак.
Прибыли в столицу 7 апреля 1919 года. В тот же день Федько связался с комендантом Кремля, предъявил письмо Кирова и попросил:
— Помогите получить пропуск к товарищу Ленину.
— Думаю, что дело ваше верное. Владимир Ильич весьма уважает военных. Прибыли, можно сказать, из самого пекла.
На следующий день Иван Федько получил пропуск. Долго смотрел на крошечный квадратик бумаги и не верил своему счастью. Вспомнил прожитое и пережитое. Из всех событий, участником которых он был, отбирал самые главные, самые важные: времени мало, обо всем не успеешь рассказать. Прикидывал, как представиться, с чего начать разговор.
И все получилось не так, как думал…
Вместе с Федько волновались приехавшие с ним из Астрахани боевые друзья, с нетерпением ждали возвращения Ивана Федоровича из Кремля. Прикидывали: как-то примет, что скажет Ленин?
Федько пришел вечером, и по его ликующему, счастливому лицу товарищи догадались — встреча прошла хорошо.
Неугомонный, нетерпеливый Иван Израенко торопливо спросил:
— Ну как там, Иван Федорович, получилось-то? Расскажите, пожалуйста.
— Хорошо получилось. У Ленина все получается хорошо. Впрочем, давайте по порядку. Я вошел в кабинет и хотел было по-военному рапортовать, да не успел. Ленин встал, вышел мне навстречу, первым протянул руку и сказал: «Присаживайтесь, товарищ Федько. Вижу вас впервые, а кажется, что мы знакомы продолжительное время. Спасибо вам за присланные в Москву эшелоны. Питер, Москва да и другие города весьма нуждаются в хлебе насущном». И тут я почувствовал себя виноватым: не рапортовать надо, а каяться. «На Кубани много хлеба, — говорю, — да вот не могли удержать. Пришлось отступать…» «Знаю, знаю. Товарищ Орджоникидзе обстоятельнейшим образом докладывал о положении на Северном Кавказе и о тяжелых потерях одиннадцатой армии, — сказал Владимир Ильич, и лицо его стало грустным и строгим. — Вы не только свидетель, но
