Ракетам покоряется пространство - Александр Петрович Романов
— Несомненно, что в наступившей семилетке, — заключил Д. Ф. Устинов, — ракетная техника, так же как и другие новые отрасли техники, должна и будет развиваться еще быстрее и шире.
В. П. Глушко, рассказав мне подробно о своих впечатлениях, о съезде, особо подчеркнул роль его решений для дальнейшего развития ракетной техники.
— Пожалуй, — заметил Валентин Петрович, — Дмитрий Федорович Устинов не сказал лишь об одном — о том, что советские ученые, конструкторы, инженеры уже готовились к эксперименту, который мир потом назовет дерзновенным подвигом, — первому полету человека в космическое пространство. Ведь в 1959 году проект первого космического корабля «Восток» с ватмана переходил в заводские цехи, воплощаясь в металл.
— В одном из своих выступлений доктор технических наук космонавт К. П. Феоктистов говорил, что «находились скептики, которые ставили под сомнение целесообразность проникновения человека в космос».
— Да, было такое. Одни свои сомнения откровенно высказывали на различных совещаниях, посвященных освоению космоса, другие потихоньку, в кулуарах, третьи писали докладные в различные инстанции. Наверное, в этом есть своя закономерность: старое, отживающее не сдается без боя. Я не раз принимал участие в подобных словесных битвах.
(Продолжение читайте на стр. 76)
Шел декабрь 1959 года. Вице-президент Академии наук СССР М. В. Келдыш проводил одно из рабочих совещаний, посвященных изучению возможностей организации полета человека в космос. С докладом о перспективах организации полета человека в космос только что выступил академик С. П. Королев. Объявлен перерыв. В небольшом холле, возле зала заседаний продолжался разговор ученых.
— Златоуст ваш Королев, златоуст. Какой доклад! И тебе прогнозы погоды, и космическое телевидение, и солнечная энергия вместо угля… — громко говорил Виталий Арнольдович — откровенный противник освоения космоса. — Ему не конструктором быть, а фантастические романы писать. Циолковский— тот мечтал. А этот требует. — Виталий Арнольдович повернулся к генералу Каманину: — Признайтесь, Николай Петрович, ведь для повседневной жизни практическое значение ракет — нуль. Самолет надо совершенствовать.
— Не согласен, — заметил Н. П. Каманин. — Ведь в 30-е годы находились люди, которые пытались отрицать саму идею Циолковского о принципе реактивного движения.
Валентин Петрович недолюбливал словоохотливого «Арнольдыча», как его звали коллеги, и никогда не вступал с ним в споры. Но сейчас он не мог смолчать.
— Не могу вас понять, Виталий Арнольдович, — поддержал Каманина Глушко. — Люди проникли в космос впервые в истории человечества. Совершили чудо. Почему вы против нового?
Виталий Арнольдович возразил:
— Сегодня Луна, завтра Марс. Вы лучше меня знаете, какие на это уходят средства. А ведь нам есть на что расходовать их здесь, на Земле. Именно оттого я против полета человека в космос.
В серых глазах Глушко вспыхнул огонь.
— Если говорить по существу, то проникновение в космическое пространство уже сегодня оказывает и будет оказывать завтра огромное, с каждым годом все возрастающее воздействие на весь ход мирового научно-технического прогресса.
— Валентин Петрович, — вступил в разговор доктор медицинских наук. — Мы ведь не враги вашим идеям, не враги прогресса. Но перегрузки, но невесомость? Кто знает, может, полчаса невесомости и… смерть. Представляете, что эксперимент не удался или, не дай бог, закончился трагически?
— Полет животных убедил нас в обратном, — вмешался академик Василий Васильевич Парин.
— Нет, Василий Васильевич. Нет! Ваши исследования еще требуют перепроверки. Я полагаю, что в космических условиях, когда кровь потеряет свой вес, возможно резкое ослабление деятельности сердечно-сосудистой системы. Вы, Норайр Мартиросович, — обратился профессор к подошедшему известному биологу, Н. М. Сисакяну, — можете сказать уверенно, как скажется невесомость и на водно-солевом обмене?
— Ваша осторожность чрезмерна, — ответил Сисакян. — Я уверен, что человек будет жить в космосе долгие месяцы без малейшей опасности для жизни.
К спорившим подошел вице-президент Академии наук СССР М. В. Келдыш. Попыхивая папиросой, прислушался.
— Ну хорошо, мы двое для вас не авторитеты, — не сдавался Виталий Арнольдович, — а великий физик Макс Борн?! Он же заявил во всеуслышание, что изучение космоса — трагическое заблуждение умов.
— История свидетельствует, что и великие люди могут заблуждаться, — не сдержался Келдыш.
Все повернулись к нему.
— Решительно не согласен с вами и Максом Борном, — продолжал Мстислав Всеволодович. Лично я с теми, кто считает, что изучение, а потом и освоение космического пространства — великое дело всего человечества, оно свидетельствует о торжестве человеческого разума, его безграничных и удивительных возможностях.
Келдыш взглянул на часы:
— Товарищи, 15 минут истекли. Продолжим работу. — И, обратившись к Глушко, спросил: — Вы будете выступать, Валентин Петрович?
Все пошли в зал заседаний, Виталий Арнольдович задержался, разыскивая кого-то глазами. Увидев Королева, который что-то писал, пошел к нему:
— Я еще раз хотел бы с вами поговорить, Сергей Павлович.
— Слушаю вас…
Закрыв записную книжку, Сергей Павлович Королев встал.
— Ездил я недавно на Псковщину, к себе на родину. Трудно пока живется людям. Одеться толком не во что. И понятно, после Отечественной войны всего пятнадцать лет прошло.
Виталий Арнольдович открыл портфель и достал из него небольшой серый мешочек, развязал его.
— Что это? — недоуменно спросил Королев.
— Не узнаете? — Земля Байконура. Вы по ней не один год ходите. Потрогайте: суха, как мумия. Дать этой землице один глоток воды, и она одарит людей большими урожаями. Каналы, оросительные системы надо сооружать в казахской степи.
— Спору нет, земля нуждается в заботе нашего разума и наших рук, — как можно спокойнее ответил Королев. — Но разве я и мои друзья и вы сами не этому посвятили свою жизнь? То, что делается для освоения космоса, делается для человека. Я хотел бы, чтобы вы это поняли… Есть много путей совершенствования наших отношений с природой. Один из них тот, которому мы с Глушко посвятили свою жизнь.
— Вы неисправимый фантазер. — И, обняв Королева за плечи, Виталий Арнольдович пошел вместе с ним в зал заседаний.
Вторая часть заседания началась с вопросов С. П. Королеву. Их было много, и они касались самых различных проблем: и ориентации корабля в пространстве, и невесомости, и перегрузок, и систем жизнеобеспечения.
Когда на все эти и другие вопросы собравшиеся получили ответ, М. В. Келдыш спросил:
— Кто хочет высказать свое мнение?
— Разрешите?
— Пожалуйста, Виталий Арнольдович.
— Шаг в космос, вопреки необходимости, сделан. И с этим фактом, к сожалению, теперь нельзя не считаться. В мире началось черт знает что! Космическая лихорадка, как в свое время золотая. Стихийное бедствие. Это мое личное мнение.
— С вашим письмом в правительство я ознакомлен, — спокойно перебил выступающего председательствующий.
— Когда я его писал, то руководствовался намерением предостеречь от новых непродуманных шагов, — продолжал Виталий Арнольдович. — Было бы глупо отрицать известную ценность полученных научных сведений. Но человечество не покатилось бы назад к первобытности, если бы и не увидело обратного лика Луны. Могу согласиться, что, коли уж ракеты
