Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

Мои товарищи подтолкнули меня вперед с криками: «Он играет, он играет!», и так я поджэмовал с «Yardbirds». Мы сыграли «I’m A Man» («Я — мужчина»), и они, видимо, посчитали, что у меня неплохо получается, так как дали мне несколько раз посолировать.

После концерта они сказали: «Пусть этот парень придет к нам за кулисы, этот — похожий на Клеопатру» — им понравилось, как я играю, и это еще больше усилило мою уверенность в своих силах.

Как-то так Крисси стала моей девушкой, и Эрик всегда напоминал мне об этом, где бы мы не встретились: «Ты увел мою пташку, Вуди». Крисси была теперь моей девушкой, и она была действительно особенная — но не буду врать, что единственная.

У Пита Макдэниэлса была квартира на Уэстборн-гроув с массой комнат, где мы устраивали вечеринки, так что мои лондонские похождения начались отсюда. Когда я покинул родительский дом, то у меня появилась квартира на Эджхилл-роуд, в которой я жил с несколькими друзьями, в то время как Крисси еще проживала со своими родителями. Немного времени спустя после моего новоселья её родители убыли на север. Она решила остаться в семье, а так как они переселились, это сделал и я.

Как-то в 1965 году я ошивался в «Отважной Лисе» — пивной на Уордор-стрит, где любили тусить многие музыканты, как вдруг туда вошел паренек в длинной шахматной куртке Коко-клоуна с колтуном на голове — почти таким же, как у меня — и увесистым бланшем под глазом. Мы посмотрели друг на друга, и он запросто подошел ко мне и сказал: «Привет, лицо, как дела?» Этим парнем с синяком был Род-Мод Стюарт. Мы стали родственными душами. У него только что вышла пластинка под названием «Good Morning Little School Girl» («Доброе утро, маленькая школьница»), которая начала своё восхождение в чартах. Я слышал его музыку и мне нравилось то, что он делает. Он сказал мне то же самое по поводу моей музыки. Так что в то время этим двум типчикам с одинаковыми прическами рано или поздно суждено было встретиться.

Мы начали выпивать и разговаривать, как будто знали друг друга целую вечность. Мы говорили о группах и поделились друг с другом своими влияниями — певцами вроде Сэма Кука, Отиса Реддинга, Артура Конноли и Джо Текса и по гитарной части Бадди Гая, Роберта Джонсона и Брунзи. Потягивая портвейн и бренди, мы обсудили различные клубы, в которых нам довелось выступать, и общих знакомых, а также то, что у нас одинаковые вторые имена, и что наша любимая группа — это «Small Faces».

Спустя несколько месяцев после встречи с Родом мне позвонил на Уайтторн-авеню Мик Джаггер — он хотел узнать, не хочу ли я сыграть на сейшне. Да, конечно! Он сказал, что продюсирует пластинку П. П. Арнольд. Она была чертовски хорошей певицей и работала на подпевках у Айка и Тины Тернер. Я был очень рад поиграть на её сейшне, тем более, это был её дует с Родом. Они собрались спеть песню Джерри Гоффина и Кэрол Кинг «Come Home Baby» («Возвращайся домой, крошка»). Мик заявил, что решил пригласить на сейшн меня, потому что «ты понравился Роду».

Я примчался туда с быстротой молнии. Мы с Миком быстро нашли общий язык. Сейшн проходил в студии «Olympic», и здесь я впервые встретился с Китом (свиньёй, который стал на всю жизнь моим партнером по «плетению», братом и другом). Он в студии слушал свежезаписанную дорожку. Я взял с собой выпивку, немного отхлебнул и пошёл его поприветствовать. Лишь только я подошел к нему, то немного оступился и разлил питьё на него. Мы посмеялись над этим и распили всё оставшееся. То, как начались наши взаимоотношения, определило их дальнейшее развитие. Он в них играл главенствующую роль. Пират-завоеватель. Думаю, что на следующие 40 лет я стал для него младшим братом, спарринг-партнером и вечным новичком.

Среди других парней, участвовавших в сейшене, были Кит Эмерсон за органом и, само собой, Кит на гитаре. Мне поручили бас, на котором я ранее не играл. Но это было совершенно не важно. Я никоим образом не собирался пропустить это мероприятие.

Следующим событием стало то, что Род начал встречаться с подругой Крисси Сарой Троуп. Таким образом, мы с Крисси стали тусоваться вместе с Родом и Сарой в её шикарной квартире недалеко от Фулэм-роуд, и вчетвером стали проводить дни и ночи, беспрестанно смеясь, пересматривая фильмы Жака Тати и везде появляясь вместе. В первые годы дружбы с Родом наши взаимоотношения базировались главным образом на наших общих музыкальных вкусах. У нас были одни и те же стремления — один и тот же «тигриный глаз» — и мы знали, что еще покажем себя всем. Мы также постоянно соревновались друг с другом. Я обычно ходил по магазинам с Марком Боланом — в «Альказуру» на Фулэм-роуд, где мы приобретали себе самые невероятные вещи, которые только можно было достать. Когда мы сблизились с Родом, мы стали ходить туда вместе, а также в настоящую пещеру Алладина под названием «Бабушка-собирается-в-путешествие-по-Кингс-роуд». Мы бегали по этому магазину, вызывая тем самым переполох, и примеряли наряд за нарядом, один другого ярче:

— Я хочу вот это!

— Нет, такой есть у Боуи. Тебе нельзя это носить.

— Ты спер куртку, которую я выбрал!

И так далее. Со шмотками наперевес мы обычно запрыгивали в машину Рода и давали газу. Род всегда любил автомобили. Первым у него был «Спитфайр», но когда у него появилось немного бабок, он купил «Маркос», а потом разбогател еще больше. Его машины становились все лучше и лучше, пока, наконец, с помощью «Maggie Mae» он не потешил себя «Ламборджини».

«The Birds», поизносившиеся после всех этих путешествий по М1, спустились с небес в самую пучину событий. Мы расстались с Лео и попали в руки к Роберту Стигвуду.

Он был замечательным экстравагантным импресарио из Австралии, гордо шествовавшим по лондонской музыкальной и театральной сцене, то ловившим удачу за хвост, то терявшим всё подряд три или четыре раза кряду. Роберту тогда было 32 года. Он работал деловым партнером Брайана Эпстайна, который был до своей смерти менеджером «Биттлз», а потом создал собственную компанию и начал обслуживать всех подряд — начиная с Мика Джаггера, Рода Стюарта, Дэвида Боуи и «Би Джиз» до «Blind Faith», «Cream» и Эрика Клэптона. Затем он начал продюсировать постановки в Вест-Энде, такие, как «Волосы», «Иисус Христос-суперзвезда», «Эвита» и «О, Калькутта!». У Роберта было хорошее чувство юмора, и мне он нравился. Впрочем, сблизиться с ним было нелегко: он всё время носился с сумасшедшими проектами и заигрывал с симпатичными актерами, которыми занимался помимо нас (он пробовал делать это и с нашим басистом Кимом).

Это было очень клево, когда Стигвуд подписал для нас контракт с лейблом «Reaction» в конце 1965 года (владельцем которой он, кстати, и был), так как это означало, что мы теперь в очень хорошей компании. Мы особенно любили ходить к нему в офис, потому что никогда нельзя было предугадать, кого там встретишь или что там произойдет. Однажды после полудня, когда мы были там, туда зашел безумный барабанщик «Cream» Джинджер Бейкер — он приблизился к Стигвуду и заявил ему: «Ненавижу этот галстук, что сейчас на тебе», затем схватил ножницы и отрезал его совсем.