Монах - Михаил Константинович Зарубин
— Повезло тебе, — сказала кассирша, — такое редко бывает в Новогоднюю пору.
— Редко, но бывает, — почти запел Саша.
Она улыбнулась ему в ответ.
— Бывает, бывает, — пересчитав деньги и подавая билет Саше, с напевом проговорила она.
Он побежал к стойке регистрации, счастливый и возбужденный.
— Когда-то должно повезти, — подумал он.
Встал в длинную очередь, прикрыв глаза от усталости, он искренне хотел, чтобы все шло быстро, но регистрация шла тихо и уныло, так всегда бывает ранним утром.
Самолет разгнался по полосе, взревел двигателями, словно таким образом набирал в себя земную силу, нужную ему, и, оторвавшись от бетонки, стал набирать высоту, протыкая своей металлической тушей сначала одиночные облачка, а затем белое марево. Вот уже самолет над облаками, выше этих воздушно-махровых созданий, и даже солнце было где-то сбоку, оно выглядывало из-под одиночных облаков, освещая своими лучами их снизу. Саша глядел в иллюминатор, любуясь бескрайней красотой неземной картины, у него даже возникло желание пробежать на лыжах по удивительно чистым полянам, и прокатиться с покатых гор. Ровный шум моторов. Земли не видно. Слева и справа необъятный воздушный океан.
Саша закрыл глаза. Все, что накопилось в нем за эту ночь, возбуждение от того, что он летит домой, унынье из-за отсутствия билетов, бессонная ночь, полная надежд на счастливый случай, стало выходить из него, что воздух из проколотой шины. Голова его нашла удобное место, и добрый сон молодого организма победил. В эти минуты не было силы, которая могла бы разбудить его, да никто и не пытался это сделать.
За три часа до Нового года Саша Петров прилетел в свое районное село, от которого родная деревня, где жили мать и сестренки, была в пяти километрах. В этой поездке ему удивительно везло. Так бывает раз в жизни. И в областном центре, где была пересадка в родное село, ждала удача. Самолет, скорее самолетик, летающий один раз в неделю, был как раз в тот день, когда прилетел Саша. С билетами трудностей не было. Все складывалось так, словно сама судьба желала того, чтобы Саша прилетел домой. В сторону его деревни попутки не оказалось, прилетевшие были из районного центра, и почти сразу исчезли в темной завесе ночи.
Саша долго не раздумывал, он понял, ждать некого, и пошел по единственной дороге к себе домой.
Кругом стояла удивительная тишина. Было морозно. Зимой всегда мороз на его родине. Побывав в других краях, он знал, что в Новый год вместо снега может идти дождь. Но в его деревне зимой — мороз и снег, как и положено. Подошвы ботинок скрипели. Скрип летел впереди него. Он подгонял себя мыслями о доме, почти бежал. Пар шел от него. Замелькали огоньки в деревенских окнах. Их было много. Он удивился, почему не спят. Вспомнив, что подошел Новый год, и в каждом доме ждут праздничного часа, обрадовался. Сердце стучало. Я дома, я дома, крик чуть ли не вырывался наружу. Он прикрыл перчаткой рот, но все равно внутри катался комок. Это был комок радости. Перед тем, как взобраться на угор, он на секунду остановился, сняв шапку, обтер ею лицо и, вдохнув большой глоток воздуха, стал взбираться на крутой берег. Вот еще один поворот. У соседей из дома звучала музыка. Наконец, окна родного дома, через них на улицу падал свет. Он, не чуя под собою ног, взлетел на крыльцо, и, не стучась, открыл в избу дверь.
— Мама, здравствуй, я пришел.
Она сидела у стола, смотрела телевизор. Услышав знакомый голос, встала со стула и растерянно посмотрела в темный угол, где была входная дверь.
— Мама, это же я… — Он подошел к матери, обнял ее. От мамы пахло земляничным мылом — он запомнил этот запах с раннего детства, ничего роднее его он в жизни не знал.
С удивлением подумал, что мама стала ниже ростом, голова ее не доставала Саше до подбородка.
— Господи, господи, — повторяла она, словно не знала, что сказать. — Откуда ты, сынок?
Он усадил ее на стул, сел рядышком и стал смотреть в родное лицо. Он плакал от счастья и даже не вытирал своих слез, они бежали по лицу, оставляя блестящие дорожки.
— Ой, Сашенька, что же мы сидим так? Нужно за Машей и Лидой сбегать, они к Кузнецовым ушли, Новый год встречать. Там вся молодежь собралась.
— Еще успеем, мама. Давай вдвоем посидим.
Но посидели они одну минутку.
— Ты сиди, сынок, а я на стол соберу, скоро двенадцать.
Мать ушла в кухню, а Саша принялся рассматривать семейные фотографии, висевшие на стенах. Вот его дедушка Семен, таежный охотник, который в одиночку ходил на медведя. На его груди — два георгиевских креста. Вот его отец Яков, его бабушки, тети, сестры, племянницы — вся родня собралась здесь, на потемневших бревенчатых стенах отчего дома.
— Какой же ты стал красивый, сынок, тебя прямо не узнать, — приговаривала мать на кухне, — еще вчера был маленький, мужичок с ноготок, а сегодня вымахал — мужик мужиком… Вот говорят — чудес не бывает… А я тебе так скажу — в декабре я просила у Пресвятой Богородицы встречи с тобой, и вот тебе — пожалуйста — сынок приехал…
— Предрассудки, мама, — снисходительно сказал Саша, — это не Богородица, а я выполнил твою просьбу…
— Нет, сынок, это она наставила тебя на путь истинный…
Саша не стал спорить. Кто его знает, может, это и есть та самая неведомая сила, которая подняла его в дорогу? Может, мамины слова через сотни километров дошли до его сердца, и произошла удивительная встреча.
— Ты не веришь?
— Верю, мама, верю.
— Схожу, позову твоих сестер. Вот радости-то будет!
— Да что ты, мама, я и сам сбегаю.
— Увидят тебя там, не отпустят. А я хочу, чтобы мы встретили Новый год всей семьей. Когда еще такое счастье выпадет?
Он остался один. Может, это сон? — думал Саша. Нет, не похоже на сон. Я дома. Какое же это счастье! Все здесь было просто и уютно. Вот старый деревянный сундук, мама рассказывала, что он гораздо старше ее, и пришел к ним от ее родителей. Иногда на сундук стелили матрас, и Саша спал на нем. У стены стоит старая железная кровать, накрытая лоскутным одеялом, он его помнит с раннего детства. Маленькие сестренки спали на ней «валетом». Кровать украшена полоской ткани с вышивкой и кружевами, на подушках наволочки, тоже с вышивкой.
Рядом с кроватью,
