Александр Житинский - Виктор Цой

Макс Пашков, закончив вместе с Цоем детскую художественную школу «Казанский собор», остался получать среднее образование в своей английской спецшколе, чтобы потом податься в Театральный.

Как видим, никто из них не считал музыку серьезным жизненным выбором.

А на танцевальные вечера в Серовку они приходили играть «для души», как они считали. Не думаю даже, что им за это платили, никаким официальным статусом группа не обладала.

Однако по прошествии семестра Витю из Серовки выгнали за неуспеваемость, несмотря на помощь. Заставить себя заниматься черчением шрифтов он так и не смог.

В другом интервью, данном гораздо раньше журналу «Студенческий меридиан», Валентина Васильевна говорит, что отчислили всех участников музыкальной группы, которую создал в Серовке Виктор. Думаю, это ошибка. До создания следующей группы Цоя оставалось еще года два. Витя еще не был знаком с Рыбиным.

Так что «Палата № 6» играла в Серовке недолго – уже зимой Цою пришлось вновь встать перед выбором: где получать аттестат о среднем образовании.

Поначалу мать направила его на какой-то завод и в вечернюю школу. Но монотонный труд на заводе тоже не пришелся ему по душе, и он попросил Валентину Васильевну, чтобы она разрешила ему оттуда уйти и выбрать что-то самому.

Валентина Васильевна не стала возражать и в разговоре со мной подчеркнула, что она этим решением очень гордится. Не стала его ломать, поняла, что это бесполезно.

Кроме желанного аттестата стоял и вопрос о заработках. Сын вырос, пора ему зарабатывать самому. СПТУ-61, куда поступил Виктор, готовило реставраторов – лепщиков, резчиков по дереву. Эта специальность всегда была востребована в Ленинграде и приносила неплохой заработок.

Вот свидетельство преподавательницы, обучавшей там Витю Цоя.

Людмила Козловская, преподаватель СПТУ-61, ныне – художественно-реставрационный лицей (из архива В. Митина):

«Он был молодым человеком, внешне – как все. Что касается его отношений с сокурсниками, то никаких инцидентов не помню: ни драк, ничего… Предводителем его было назвать нельзя. Как одевался? Такие высокие сапоги и свитер… черный.

Булавки, рваные штаны и т. п. – этого на нем не было. Тонкая шея, очень хрупкий – в общем, не спортсмен. Длинноватые черные волосы. Нацмен – у нас таких не было.

Не знаю, как он вел себя на переменах, а на уроках – слушал. Витю никогда не выгоняли из класса, в общем, он не был шпаной. Что такое шпана? Сидит, развалившись, что-нибудь скажешь, а ему все равно. А конспект Цоя можно было привести в качестве примера, он все-все записывал.

Злостным прогульщиком никогда не был. Тогда он был уже взрослым человеком, и отношение к учебе у него было серьезное. Я не классный руководитель, чтобы считать его прогулы и пропуски, но все мои задания выполнялись им очень четко, не было инцидентов, чтобы он одно не сделал, другое.

Он слушал и в то же время постоянно что-то рисовал. У него на последней странице конспекта были какие-то лица, абстракции, люди… И вот, смотрю я как-то – у него уже не в тетради, а на полуватмане, моя во-о-от такая голова…

Я гляжу на него и улыбаюсь. А он мне не в глаза смотрит, а на облик, и сам рисует, рисует. Ну, я и думаю: дам ему дорисовать, никто ведь из тридцати шести человек так хорошо и много не рисует. А Цой это умел от Бога.

Со второго полугодия второго курса у них начался диплом, сплошная практика и ученики почти не бывали в лицее. И все, Витю я почти не видела. Хотя после окончания училища приходил – ведь он в нашем ансамбле работал. Приводил каких-то своих ребят. Цой играл, но чтобы я видела в нем выдающегося музыканта?.. Ну, мальчишки и мальчишки. Тогда эти ансамбли были во многих школах и ПТУ.

Он был очень талантливым. И если бы проучился все четыре года – был бы хорошим специалистом в нашей области, но поскольку у него появился другой интерес…

Откуда я знала, что у него будет совершенно другая стезя?

Потом он исчез из лицея, и вдруг мы видим: Боже мой, Виктор Цой в ДК имени Горького?! Он со своим ансамблем выступал. Так мы все сбежались на концерт. Я пришла и сидела в администраторской ложе, слушала и удивлялась, что это Цой.

Такой молодой, а пел проникновенные и правильные вещи…»

Портрет этот, кстати, Цой подарил Людмиле Владимировне, а когда начался ажиотаж в связи с «Кино», рисунок, конечно же, превратился в ценность. Вообще, многие вещи, вышедшие из-под рук Цоя, теперь в цене. Попробуйте найти нэцке, которые в обилии вырезал и дарил он друзьям. Или рисунки Цоя. Такова судьба всех творений знаменитости.

Однако знаменитость тогда еще не была ею и получила не аттестат в этом ПТУ, а всего лишь справку об обучении. Чувствовалось, что музыка уже вцепилась в него обеими руками и никуда не отпустит. Группа продолжала играть на вечерах, даже когда Цой уже поступил на работу по специальности – участвовать в реставрации Екатерининского дворца в Пушкине.

Анастасия Жмаева, соученица Цоя по СПТУ (из архива В. Митина):

«Виктор Цой учился на реставратора на ул. Стойкости, 30, в училище. Там же в другой группе учились мои подруги…

Однажды девчонки сказали: у нас вечер, приходи. Пришла. Цой играл общеизвестные вещи. Мне понравилось. Кажется, на новый 1978–1979 год опять пригласили – говорят, ансамбль сформировался. Пришла. Играл Виктор Цой. Меня интересовал юноша из группы моих знакомых девчонок, и мне хотелось хоть разик с ним потанцевать медленный танец.

Но Виктор белый танец так и не объявил. Подошла к сцене, и тут он говорит: ну что, потанцевали? Все: потанцевали! Он: а теперь я вам сыграю свои вещи. И стал петь и играть. Зал застыл. Никто не танцевал, все только слушали. Одну, вторую… Ну что, говорит, не аплодируете, не понравилось? Все заорали: „Понравилось!“, и зал взорвался аплодисментами.

Дальше он играл только свои вещи, в том числе на бис…

…По направлению он попал в Пушкин в Екатерининский дворец, объединение „Реставратор“.

Виктор Цой работал на анфиладе Екатерининского дворца, заканчивающейся Янтарной комнатой.

Вместе снимки рассматривали, кто-то принес, все там думали, разве можно по таким нерезким фотографиям что-то воссоздать из янтаря…

Воссоздать-то можно, если нашли эти снимки – значит, можно найти резкие, но работа с янтарем вредная…

Тогда на анфиладу согнали всех, со всех объектов и всех специальностей. Я думала, что он деревянщик, поскольку видела чаще со столярами. А он был лепщиком…»

Нет, не был Витя ни лепщиком, ни деревянщиком. В эти годы он уже был музыкантом. Все его усилия, мечты, замыслы лежали в этой области. Он продолжал играть в «Палате № 6» басистом, а в группе «Ракурс», состоящей из учащихся ПТУ, был гитаристом. Пел ли он там какие-то песни – история пока умалчивает.