Джаннетт Уоллс - Замок из стекла
Мама вообще была большим поборником идеи самостийности всех живых существ.
Она стремилась не нарушать и не менять законов природы. Например, она наотрез отказывалась убивать многочисленных мух в нашем доме, говоря, что они – пища для птиц и ящериц. А птицы и ящерицы в свою очередь служат пищей для кошек. «Убьешь муху, и кошка с голоду помрет», – говорила мама. Она считала, что, не убивая мух, она как бы покупает кошачью еду и при этом денег не платит.
Однажды, когда я была в гостях у своей подружки Карлы, обратила внимание на то, что у нее в доме нет мух, и спросила ее маму, почему это так.
Мама Карлы показала мне на висящие с потолка ленты для поимки мух производства компании Shell и объяснила, что их можно купить на каждой заправке этой компании. Она сказала, что у них такие ленты висят в каждой комнате. Мама Карлы говорила, что ленты пропитаны специальным ядом для мух.
«А что же едят ваши ящерицы?» – поинтересовалась я.
«А у нас нет ящериц», – ответила мама моей подруги.
Я вернулась домой и рассказала маме о лентах против мух в доме Карлы, но та отказалась их покупать. «Они же мух убивают, значит, нам не подходят», – объяснила она.
В ту зиму папа купил побитый Ford Fairlane и в выходные, когда погода стояла не очень жаркая, объявил, что мы едем купаться в место под названием Горячая Кастрюля. Это были теплые природные источники, расположенные к северу от города и окруженные скалистыми горами и зыбучими песками. Источники были сероводородные, и теплая вода в них пахла тухлыми яйцами. По краям источника образовывались наросты из-за обилия минералов в воде. Папа считал, что этот источник надо купить и построить рядом с ним SPA.
Чем дальше отходишь от берега в воду, тем она становится теплее. В центре источник был очень глубоким. Некоторые в Бэттл Маунтин говорили, что в источнике вообще нет дна и он начинается от центра земли. В нем утонуло несколько пьяных и подростков, и в клубе Owl поговаривали, что, когда их тела всплыли, они были вареные.
Брайан и Лори умели плавать, а я нет. Я боялась большой воды, которая казалась мне чуждой, потому что большую часть жизни я прожила в пустыне. Однажды мы останавливались в мотеле, где был бассейн. Я тогда, держась за бортик, проплыла всю длину бассейна, но на источнике аккуратных бортиков не было, и держаться мне было не за что.
Я зашла в воду по плечи. Вода была теплой, а камни, на которых я стояла, настолько горячими, что обжигали ступни. Я повернулась и посмотрела на папу, который внимательно за мной наблюдал. Он прыгнул в воду, подплыл ко мне и сказал: «Сегодня будем учиться плавать».
Одной рукой он обнял меня и поплыл. Я очень испугалась и обхватила его шею так крепко, что кожа на ней стала белой. «Ну смотри, не так уж и плохо получилось?» – сказал папа, когда мы доплыли до другого берега.
Мы поплыли назад, и в самой середине пути папа отцепил мои пальцы от своей шеи и оттолкнул меня. Я хаотично била руками и начала тонуть. Под водой я вдохнула и хлебнула воды через нос в горло. Хотя мои глаза были открыты, я ничего не видела оттого, что их жег сероводород, к тому же видимость закрывали мои собственные волосы. Тогда я почувствовала, как две крепкие руки схватили меня за талию: папа вытащил меня из воды. Я отплевывалась и кашляла.
«Все в порядке, – сказал папа. – Дыши спокойно, восстанови дыхание».
После того как я передохнула и пришла в себя, папа поднял меня и бросил в самую середину источника. «Учись плавать!» – прокричал он. Я снова начала тонуть. Снова вода попала в нос и легкие. Я поднялась на поверхность, жадно вдохнула воздух и потянулась рукой к папе. Но папа чуть отплыл в сторону и не стал мне помогать. Он схватил меня только тогда, когда я снова начала тонуть.
Папа снова и снова бросал меня в воду. Я поняла, что он спасает меня только для того, чтобы еще раз бросить в воду, и вместо того, чтобы тянуться к нему, начала от него уплывать. Я болтала ногами и гребла руками, чтобы он не смог меня схватить.
«Отлично, у тебя все получается! Ты плывешь!» – закричал папа.
Я вышла из воды и села на камень, чтобы отдышаться. Папа тоже вышел на берег и попытался меня обнять. Но я была ужасно зла на него и на маму за то, что та преспокойненько плавала на спине, не обращая внимания на то, что происходит с ее дочерью. Я игнорировала Брайана и Лори, которые подошли ко мне с поздравлениями. Папа повторял, что он меня безмерно любит и никогда меня не подведет, но я не могу всю жизнь хвататься за его руку. Каждый отец должен научить ребенка следующему: «Если не хочешь утонуть, учись плавать». Именно поэтому папа поступил со мной так, а не иначе.
Когда я отдышалась, то поняла, что папа совершенно прав.
Однажды, когда я вернулась с прогулки по пустыне, Лори сказала: «Плохие новости. Папа потерял работу».
Папа проработал здесь полгода, то есть дольше, чем на других работах. Я подумала о том, что скоро мы покинем Бэттл Маунтин и тронемся в путь.
«Интересно, где мы скоро окажемся?» – спросила я.
Но Лори только покачала головой. «Мы остаемся здесь», – сказала она. Папу не уволили, он уволился сам. Он решил посвятить свое время поискам золота. Папа подготовил себе несколько «халтур», решил довести до конца некоторые изобретения, и вообще у него были планы, как можно заработать. Однако мы перейдем на режим жесткой экономии. «И всем нам придется помогать», – добавила сестра.
Я задумалась о том, чем могу помочь семье, кроме собирания бутылок и металлолома. «Я могу снизить цены на камни из моей коллекции», – предложила я.
Лори серьезно посмотрела на меня: «Не думаю, что этого будет достаточно».
«Ну, мы можем меньше есть», – сказала я.
«Вот это нам не впервой», – ответила Лори.
И мы действительно стали есть меньше. Мы больше не могли брать продукты в магазине компании в кредит, поэтому еда быстро закончилась. Когда папа выигрывал в карты в казино или получал за «халтуру», мы ели нормально в течение нескольких дней. Потом деньги заканчивались, и холодильник снова опустевал.
Раньше, когда у нас не было еды, папа всегда что-нибудь придумывал. Он мог найти на полке банку помидоров, которую мы не заметили, уйти на час и вернуться с овощами. (Он никогда не говорил, где взял эти овощи.) Из них папа готовил суп. Но сейчас он стал часто пропадать.
«Где папа?» – спрашивала Морин. Ей было полтора года, и, кажется, именно такими были первые произнесенные ей слова.
«Папа ищет работу и пищу», – отвечала ей я.
Когда мы спокойно спрашивали маму о том, когда будет еда, она пожимала плечами и отвечала, что не умеет варить кашу из топора. Мы никогда не жаловались, что голодны, но постоянно искали съестное. Например, во время школьных перемен я заглядывала в ранцы одноклассников и находила то, потерю чего они могут не заметить или не будут сильно жалеть: яблоко или пакетик крекеров. Я проглатывала еду так быстро, что не успевала почувствовать ее вкуса. Если я играла на площадке перед домом подруг, то просила разрешения сходить в туалет, проходила мимо кухни, хватала что-нибудь из холодильника, съедала это в туалете и никогда не забывала спустить воду.
Брайан тоже начал воровать еду. Однажды я увидела, как его рвет за нашим домом. Я удивилась, потому что мы не ели уже несколько дней. Он сказал, что влез в дом соседей и украл здоровую банку соленых огурцов. Сосед его увидел и в виде наказания заставил съесть всю банку, а то, мол, пойдет в полицию. Брайан взял с меня слово, что я не расскажу об этом случае родителям.
Через пару месяцев после того, как папа потерял работу, он пришел домой с пакетом еды. Там были банка консервированной кукурузы, большой пакет молока, буханка хлеба, ветчина, сахар и палочка маргарина. Банка консервированной кукурузы исчезла через несколько минут после своего появления (и кто ее украл, знает только тот член нашей семьи, который это сделал). Но папа был занят нарезыванием бутербродов и не стал искать виновника. В тот вечер мы наелись досыта: ели бутерброды и запивали их молоком. Когда я на следующий день пришла домой из школы, то увидела, как Лори на кухне ест что-то ложкой из чашки. Я заглянула в холодильник, где оказались лишь остатки палочки маргарина.
«Лори, что ты ешь?» – спросила я сестру.
«Маргарин», – ответила она.
Я сморщилась: «Правда?»
«Да, посыпь сахаром и на вкус, словно крем на торте».
Я сделала, как она советовала. Но вкус не был похож на кондитерский крем. Смесь была хрустящей из-за сахарного песка, жирной и оставляла неприятное послевкусие, но я все равно съела свою порцию до конца.
Вечером мама заглянула в холодильник. «А где маргарин?» – спросила она.
«Мы его съели», – ответили мы с Лори.
Мама рассердилась. Она хотела использовать маргарин для выпечки хлеба, если соседка даст ей взаймы немного муки. К тому времени мы уже съели купленный папой хлеб. Я напомнила ей, что газовая компания отключила нам газ.
