Карл Отто Конради - Гёте. Жизнь и творчество. Т. I. Половина жизни

Когда Гёте обосновался в своем загородном доме, парка там еще не было. Сад вокруг дома оказался запущен; и поэт постепенно привел его в порядок, сделал приусадебным садом, своим пристанищем за городскими воротами. Своими руками он обрабатывал здесь кусочек природы, и в результате у Гёте пробудилось желание проявить себя и в более крупных масштабах — преображать ее с помощью паркоустроительства и садоводства. Это по его инициативе расширили парковый массив в долине Ильма, он сам распланировал там посадки. С давних пор близ города, на левом берегу реки, имелся большой фруктовый и декоративный сад (его называли «Заморский сад»), а на другом берегу, прямо против замка, раскинулся луг, именовавшийся «Звездою»: деревья и кустарники были там посажены так, что в плане он походил на звезду. 9 июля 1778 года здесь предстояло торжественно отметить день ангела герцогини Луизы — хотя, вообще говоря, это католический обычай, при дворе использовали любой повод, чтобы устроить празднество. Правда, из–за паводка река разлилась так, что нельзя было даже ступить на тропинки «Звезды». Пришлось искать выход из положения: и вот дальше к югу, на более высоком берегу, обнаружили подходящее место для сооружения приюта отшельников, где можно было бы устроить празднество.

Гёте уже в преклонном возрасте описал все это в сочинении под названием «Празднование именин Луизы», причем он назвал это событие исходным при

423

последующем оформлении паркового ансамбля. По его мнению, «следует от этого счастливо отпразднованного события вести отсчет целой эпохи благоустройства парков на высоком берегу, вплоть до Бельведерской дороги».

Со временем в долине Ильма сформировался грандиозный парковый ансамбль. При этом сознательно нарушили «регулярность» прежних насаждений, так что возник как бы естественный парк, в котором привлекали к себе внимание отдельные постройки и памятники. Здесь так же справедливо было то, что сам Гёте писал о парке герцога Дессауского в Вёрлице: «Ни одна высота не привлекает к себе взор, не заставляет устремляться к единой точке — бродишь по парку, не задаваясь вопросом, откуда идешь и куда направляешься» (письмо Шарлотте фон Штейн от 14 мая 1778 г.). Вскоре после празднования именин герцогини Карл Август повелел устроить для себя в отшельничьем приюте, в так называемом «Луизином монастыре», непритязательное, приближеннное к природе жилище и не раз уединялся там. Впоследствии в том же парке, к югу от приюта, для него построили так называемый Римский дом, причем герцог обратился к Гёте с просьбой принять в этом серьезное участие, как если бы поэт строил дом для себя (27 декабря 1792 г.).

В «Анналах за 1801 год» Гёте с иронией отзывался о своем «былом рвении устраивать парки с извилистыми тропинками и пристанищами, где могло расположиться приятное общество». Пусть невозможно сейчас оценить конкретный вклад поэта в создание паркового ландшафта вблизи Веймара, но можно, несомненно, отнести и к нему самому его собственные слова о пристрастии той эпохи «облагораживать местность и представлять ее как последовательность эстетически приятных картин». Природа и искусство сливались здесь воедино — ведь садоводство выделяли тогда в отдельный вид искусства, и философ из Киля Кристиан Кай Лоренц Хиршфельд посвятил ему свою объемистую «Теорию садового искусства» (1775, 1776—1785). «Мощно воздействуй садом на фантазию и на чувство — сильнее, чем мог бы подействовать на них всего лишь естественный, прекрасный пейзаж», — говорилось там для сведения создателей садов и парков. Гёте упомянул имя Хиршфельда, когда в другом сочинении повел речь о смысле и значении веймарских парков («Набросок к сочинению, имеющему целью описать разведение растений в великом герцогстве Веймар–424

ском»). После того как Гёте поселился в Веймаре, всякое упоминание сада в его стихотворениях, описание садов и парков в его романах, таких, как, например, «Избирательное сродство» или «Годы странствий Вильгельма Мейстера», перестало быть лишь эстетическим элементом, украшением, но основывалось на его теоретических и практических познаниях, приобретенных при уходе за собственным садом и при создании парка.

Среди парковых насаждений в долине Ильма был и его нижний сад. Он стал для Гёте прибежищем, местом отдохновения, где поэт вновь черпал силы, приходил в нужное расположение духа. «Иду привычною тропинкой по любимому лужку. / Утром в солнце окунусь. / В луне смою все заботы дня […]» (в письме Шарлотте фон Штейн от 29 июля 1777 г.). И герцог Карл Август относился ко всему точно так же: «Добрый вечер, дорогой Кнебель! Уж пробило девять, и я сижу здесь, в своей обители, со свечой у окна и пишу тебе. День был исключительно хорош, и первый вечер свободы (ведь гости из Готы уехали сегодня поутру) доставил мне немало приятности. Я побродил близ Холодной Кухни [так назывался тогда каменистый обрыв на берегу Ильма]; и целиком погрузился в мир божий — и так отдалился от мирской суеты. Ведь предназначение человека состоит вовсе не в жалком филистерстве практической жизни; душа человека не станет при этом возвышеннее, чем когда он все же видит заход солнца, появление звезд на небе, ощущает вечернюю прохладу, ведь все это — само по себе, все это едва ли ради него, человека; а все же люди наслаждаются этим, да еще так сильно, что думают, будто все это существует ради них. Собираюсь купаться с появлением вечерней звезды и вновь ожить. Первый же миг вслед за тем отдам тебе. Прощай пока что.

Вернулся с купанья. Вода холодна; ведь в лоне ее уже покоилась ночь. Казалось, погружаешься в ночную прохладу. Я ступил в воду — она была чиста, по–ночному темна; над горой за верхним Веймаром вышла полная красная луна. Кругом ни звука. Лишь изредка слышались охотничьи рога Веделя и в тихой дали чудились мне более чистые звуки, нежели достигшие воздуха» (17 июля 1780 г.).

Сад и загородный домик неподалеку от «Звезды» сохранили свое значение и после того, как в 1783 году Гёте снял квартиру в доме на Фрауэнплане. Это импозантное здание построил в 1709 году Георг Каспар

425

Хельмерсхаузен, состоятельный подрядчик из бюргерского сословия. В доме поначалу еще жил его внук, и потому Гёте въехал лишь в западную половину, которую велел отремонтировать для своих целей. До ноября 1789 года здесь находилась его городская квартира.

Мы подробно повествуем о масштабах деятельности Гёте и ее сложностях, но стоит упомянуть также и тех, кто освобождал его от будничных забот, связанных с домашним хозяйством. На протяжении всей жизни Гёте окружали слуги. Ему, конечно, представлялось нормальным, что они находились в его распоряжении, и Гёте исключительно ловко, особенно в преклонном возрасте, умел заставить их быть в услужении, даже если это требовало от них принести в жертву собственные желания и надежды. До 1788 года хозяйство вел Филипп Зайдель, которого Гёте привез с собой из Франкфурта; потом, вплоть до 1816 года, эту задачу взяла на себя Кристиана Вульпиус, ставшая женой поэта лишь в 1806 году. Зайдель не только «смотрел за домом как настоящая экономка» (как говорил он сам), но и был секретарем Гёте, причем пользовался полным доверием своего хозяина. Он планировал с ним все личные расходы, вел расходные книги; он неизменно сопровождал поэта во время его путешествий; ему Гёте диктовал свои сочинения, нередко именно он делал записи в дневнике хозяина; и не кто иной, как он, поддерживал постоянную связь с родными во Франкфурте.