Серафима Чеботарь - «Звезды», покорившие миллионы сердец
Д. В. Кузьмин-Караваев
Через несколько дней она получила от Блока письмо: в конверт из синей бумаги было вложено стихотворение, написанное о той встрече:
Когда вы стоите на моем пути.Такая живая, такая красивая.Но такая измученная,Говорите всё о печальном,Думаете о смерти.Никого не любитеи презираете свою красоту —Что же? Разве я обижу вас?
О, нет! Ведь я не насильник,Не обманщик и не гордец,Хотя много знаю.Слишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я – сочинитель,Человек, называющий всё по имени,Отнимающий аромат у живого цветка.
Сколько ни говорите о печальном,Сколько ни размышляйте о концах и началах.Всё же я смею думать,Что вам только пятнадцать лет.И потому я хотел бы.Чтобы вы влюбились в простого человека,Который любит землю и небоБольше, чем рифмованные и нерифмованныеРечи о земле и о небе.
Право, я буду рад за вас,Так как – только влюбленныйИмеет право на звание человека.
К стихам прилагалось письмо, где Блок говорил «об умерших, что ему кажется, что я ещё не с ними, что я могу найти какой-то выход, может быть с природой, в соприкосновении с народом… «Если не поздно, то бегите от нас умирающих». Менторский тон и неожиданные для влюбленной девушки советы влюбиться в другого так оскорбили Лизу, что она поклялась себе никогда больше не встречаться с Блоком.
Однако поэтическая, декадентская среда тогдашнего Петербурга уже захватила ее. Менее чем через год после той встречи с Блоком у Лизы был короткий роман с Николаем Гумилевым: он, «повеса из повес», не смог пройти мимо хорошенькой гимназистки с горящими глазами, восторженно внимающей его стихам, однако сама Лиза признавалась, что этим романом – как и другими – она лишь пыталась излечиться от любви к Блоку. «Иногда любовь к другим, большая, настоящая любовь, заграждала Вас, но все кончалось всегда, и всегда как-то не по-человечески, глупо кончалось, потому что – вот Вы есть», – писала она ему несколько лет спустя. А 19 февраля 1910 года Лиза, совершенно неожиданно для всех – в том числе и для себя самой – вышла замуж за юриста Дмитрия Владимировича Кузьмина-Караваева, друга и родственника Гумилева. С мужем ее связывал в основном интерес к поэтам, декадентам и богемному образу жизни: Дмитрий Владимирович без устали водил свою юную супругу по поэтическим вечерам, чтениям и собраниям. Они бывали в Башне у Вячеслава Иванова, на квартире Сергея Городецкого и в Цехе поэтов Гумилева, ездили в Коктебель к Максимилиану Волошину и в Москву к Андрею Белому. Однажды на вечере в Тенишевском училище выступал Блок: Дмитрий предложил жене познакомить ее с Блоком и его женой, однако та, к его удивлению, наотрез отказалась. Дмитрий пожал плечами, отошел – и вскоре вернулся с Блоком и «высокой, полной и, как мне показалось, насмешливой дамой» – Любовью Дмитриевной, женой поэта. Блок узнал Лизу – и она от волнения пропустила всю беседу мимо ушей…
В центре – Анна Ахматова, слева от нее Мария Кузьмина-Караваева, справа – Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева и художник Дмитрий Дмитриевич Бушен, двоюродный брат Д.В. Кузьмина-Караваева. Слепнево, 1912 г,
Потом Блоки пригласили их на обед; с тех пор несколько лет Лиза постоянно встречала Блока – всегда на людях, не имея возможности поговорить о наболевшем. В 1912 году Лиза выпустила свой первый сборник стихов «Скифские черепки», вдохновленный ее детскими воспоминаниями о раскопках под Анапой, но и Блок, и Гумилев раскритиковали его в пух и прах. Брак с Дмитрием не задался – Лиза снова чувствовала себя потерянной, она словно снова блуждала в тумане по незнакомым улицам своей жизни… И она, по-тихому оформив развод с мужем, сбежала в свое любимое анапское имение. Как ей советовал когда-то Блок, она решила быть ближе к земле – занималась виноградниками и садами, а возвышенную любовь пыталась излечить земной: от своего возлюбленного, сельского учителя, которого она называла в воспоминаниях «лейтенантом Планом» – как героя Кнута Гамсуна, – она родила в октябре 1913 года дочь. Девочку она назвала Гаяна – по-гречески «земная», как и та любовь, что дала ей жизнь.
Вернувшись в Петербург, Лиза продолжала встречаться с Блоком – но теперь уже у него дома, наедине. О чем они говорили, о чем думали? Первая мировая война начинала полыхать на западных границах, а Лиза все беседовала о стихах, вере и скорой гибели России. Однажды она, не застав его дома, получила записку: «Простите меня. Мне сейчас весело и туманно. Ушёл бродить. На время надо все кончить. А.Б.»
Она продолжала писать ему письма: «Все силы, которые есть в моем духе: воля, чувство, разум, все желания, все мысли – все преображено воедино, и все к Вам направлено. Мне кажется, что я могла бы воскресить Вас, если бы Вы умерли, всю свою жизнь в Вас перелить легко. Я не знаю, кто Вы мне: сын ли мой, или жених, или все, что я вижу, и слышу, и ощущаю. Вы – это то, что исчерпывает меня. Мне хочется благословить Вас, на руках унести, потому что я не знаю, какие пути даны моей любви, в какие формы облечь ее».
Лиза снова уехала в Анапу. Ушел на фронт ее брат, погиб на войне ее «лейтенант План», воевал Блок. Пламя далекой войны все сильнее застилал разгорающийся пожар революции: устав от пустых слов, Лиза решила прейти к действиям и вступила в партию эсеров: как сама она говорила, ее подкупила платформа этой партии, которая выражалась в словах: «Пусть вчерашний господин и вчерашний раб будут сегодня равными» – ей так хотелось счастья для всех… Активную молодую женщину даже избрали заместителем городского головы Анапы – а после того, как сам голова через месяц сбежал, Лиза стала главой города. Как вспоминают, она старалась быть достойной своего деда – заботилась о жителях, не давала бесчинствующим бандам разграбить город, иногда лично усмиряя зарвавшихся главарей. Когда Анапу захватили красные, они автоматически переименовали городскую Думу в Совет депутатов, а Лизу, даже не спросив, записали туда комиссаром по народному образованию и здравоохранению. Она тут же сбежала в Москву, где вместе с соратниками по партии социалистов-революционеров боролась с большевиками – а когда вернулась в занятую Добровольческой армией Анапу, ее немедленно арестовали как «красного комиссара». В защиту Лизы выступили в газетах Волошин, Тэффи, Алексей Толстой и Вера Инбер, но ее все же судили и приговорили к двум неделям гауптвахты – хотя вполне могли и расстрелять. Говорят, таким мягким приговором Лиза была обязана влиянию Даниила Ермолаевича Скобцова, председателя военно-окружного суда, видного деятеля Кубанской Краевой Рады (а одно время ее председателя). Уже скоро Лиза вышла за него замуж: вряд ли это была любовь – ее сердце, по ее собственным словам, навсегда было отдано Блоку, но она нашла в Скобцове надежное плечо, на которое можно опереться, заботливого человека и решительного мужчину, указавшего ей путь из большевистского кошмара. Вслед за Скобцевым Лиза с дочерью и матерью отправились в эмиграцию.
