Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)

Те же условия выработали глубокую обособленность крестьянства от остального населения, его легкую возбудимость и, как реакцию к собственному горю и страданиям, возможность дикой жестокости к своим и чужим, близким и далеким, даже к самому себе.

Этим объясняются различные религиозные сектантские движения в русском крестьянстве, высоко моральные, с одной стороны, совершенно дикие – с другой.

Этим объясняется безграничное временами самопожертвование за все хорошее, безграничная временами бессердечность.

Считая, что земля – Божья и принадлежит только тем, кто на ней работает, русские крестьяне ожидали при всяких более или менее важных событиях в русской жизни земельной «прирезки» или полного перехода к ним всей помещичьей земли.

Не раз крестьяне, не дождавшись соответствующего «царского манифеста», сами отнимали землю у помещика.

Дорого потом расплачивались за допущенное «недоразумение». Но никто и ничто не смогло сломить стихийного стремления русских крестьян к земле.

Теперь долгожданное время пришло.

Даже либералы, кадеты, даже они считали (говорили, по крайней мере), что земля должна принадлежать крестьянам. Они хотят только, чтобы теперешним собственникам уплатили за нее по «справедливой оценке». Крестьяне с социалистами во главе по этому поводу другого мнения… Кто победит, видно будет. Но собственность на землю, наверное, будет отменена. Теперь никакая сила не может помешать крестьянству. Ибо государственная власть в России в руках народа, т. е. крестьян.

Их темнота, легкая возбудимость, особенно в теперешнее страшное время, представляют благодарную почву для провокации и демагогии, которые постепенно будут использованы заинтересованными классами и сторонниками монархии.

На время часть крестьянства, может быть, большая часть, будет отвлечена на ложный путь. Русская Вандея, по-моему, неизбежна, но не надолго. Социально-аграрный переворот будет завершен. Теперь, во время настоящей революции, это неизбежно.

Промышленные рабочие России происходят из тех крестьян. Но особенный характер их фабрично-заводской жизни выработал в них особенную пролетарскую психологию с особенными пролетарскими, классовыми интересами. Они стоят под непосредственным влиянием и руководством социалистических партий. Значительная часть рабочих высокоинтеллигентна; проделала школу тюрем, часто – каторги за защиту своих рабочих классовых интересов, проделала также школу народных университетов и библиотек.

Очевидно, у них нет еще соответственных способностей и традиционного деспотизма партии и партийных вожаков. Поэтому они еще не выплыли на поверхность общественной революционной жизни в России.

Но их время придет. Самое тяжелое время.

Рабочие, естественно, поддерживают требования крестьян на землю. Но, кроме этого, у них имеются требования важных социально-экономических реформ. Вот эти требования.

Восьмичасовой рабочий день; установленный минимум заработной платы (думаю, что теперь этот вопрос будет разрешен в связи с текущими ценами на предметы первой необходимости, иначе такая реформа не имела бы практического значения); государственное страхование жизни, безработицы, болезней; государственная защита женского и детского труда; государственная защита, связанная с опасностями труда, и т. д.

Такие реформы в таком масштабе не могут быть введены в одной стране независимо от всех других стран.

Вся структура внутреннего государственного хозяйства и внешнего товарного и финансового обмена должна быть перестроена.

И она будет перестроена.

Потому что народные массы других стран вынуждены будут пойти по тому же пути.

Потому что в России властвует теперь настоящее народоправие.

Социалистические министры, само собой разумеется, недостаточно опытны. Переход от эмигрантской нужды и часто мелочной жизни к теперешнему величию слишком резок; поэтому опасен. Они, наверное, много ошибок наделают, которые дорого стоить будут. Но они научатся…

Русская революция освободила от политического рабства все народы великой России. В политической свободе все одинаково заинтересованы, все одинаково желают защитить ее.

Но русская революция поставила социальные проблемы огромной важности, связанные с различными культурными, социальными, экономическими, политическими интересами. Национальными и интернациональными.

В их разрешении все не могут быть солидарны.

Различные классы и группы будут бороться не на жизнь, а на смерть.

Много горя еще придется пережить.

Много крови еще будет пролито.

Но исход революции ясен и несомненен.

Приложение VII

ДОКУМЕНТЫ ОДЕССКОГО И КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ПЕРИОДА

Вопрос оставления Юга России и, в частности, Одессы союзными войсками является вопросом весьма серьезным и будет, вероятно, в ближайшем будущем детально освещен как в повременной прессе, так и в специальной литературе. В настоящее же время необходимо дать хотя бы краткое, ни в коей мере не претендующее на полноту и всеобъемлемость, изложение событий, предшествовавших и сопутствовавших оставлению союзными войсками гор. Одессы.

К моменту взятия Николаева и Херсона большевиками положение в Одессе можно обрисовать приблизительно в следующем виде. Г<ород> Одесса и прилегающая к нему зона (Одесский и Тираспольский уезды Херсонской губ.) представляли собою самодовлеющую единицу в административном отношении, зависевшую от Особого совещания при командовании Добровольческой армии, а в военном отношении – от генерала Деникина. Вся высшая военная и гражданская власть на указанной терротории находилась в руках лиц, назначенных командованием Добровольческой армии, и состояла из военного губернатора генерала Гришина-Алмазова[57], сенатора Пильца[58] и генерала Маркова-Модля, одесского градоначальника[59], причем последние два лица занимали в дореволюционное время ответственные должности по министерству внутренних дел. Указанные лица были назначены несмотря на многочисленные протесты различных общественных организаций, земских и городских самоуправлений и политических партий, усматривавших в этих назначениях попытку Д<обровольческой> А<рмии> вернуться к старой, уже осужденной историей и русским народом политике.

Ясно, что при указанных условиях упомянутая власть никакой популярностью среди населения пользоваться не могла, что и не замедлило сказаться в самом непродолжительном времени. Так, попытка местного командования Д<обровольческой> А<рмии> образовать кадры новой вооруженной силы путем мобилизации офицеров окончилась полной неудачей, несмотря на самые решительные меры, которые применялись для привлечения офицеров в ряды армии. Из громадного количества офицеров, демобилизованных после прекращения военных действий на фронте, явилось на сборные пункты не более 600 человек. Все попытки местной власти, направленные к прекращению происходивших в городе бесчинств, грабежей, налетов, беспричинной стрельбы и тому под<обное>, не приводили ни к каким результатам, отчасти благодаря коррупции, существовавшей среди низших агентов власти, а главным образом благодаря недоверию и отсутствию моральной поддержки со стороны местного населения. Резко отрицательное отношение со стороны населения к созванным в городе войсковым частям и к отдельным отрядам гражданской власти, несшим службу по поддержанию порядка, усугублялось полным несоответствием всего личного состава Д<обровольческой> А<рмии> стремлениям широких демократических слоев населения в области создания новой вооруженной силы в стране.