100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир
Со временем его записи стали жить своей жизнью, словно птенцы, вылетевшие из родного гнезда. В Новосибирске их тиражированием занимался друг Коки Алексей Сенин (в будущем — сотрудник рок-журнала «Тусовка» и литредактор рок-газеты «ЭНск»), в Ленинграде — Сергей Фирсов, в Москве — местные «писатели». В народных редакциях сессии, сделанные в студии Каткова, самопроизвольно складывались в единое целое как «сумма технологий», как единица творчества Николая Каткова и его друзей.
В конце 1980-х, поддавшись настойчивым уговорам приятелей, Николай Павлович дал несколько живых выступлений в рамках импровизационного проекта «Повидло», название которого лишний раз подчеркивало джемовый характер подобных акций. Как правило, на концертах Кока исполнял блюзы («Паранойя») и рок-н-роллы («Старый панк») — делал он это заводно и заразно, превращая традиционные стили в голимый панк-рок.
В середине девяностых Кока планировал записать серию концептуальных альбомов «в духе музыки Шенберга» под общим названием «Кокафония». Он хотел составить эти работы из циклических зарисовок: «Тишина», «Рождение звука», «Развитие» и т. д. К сожалению, реализовать эти замыслы ему так и не удалось — Кока был и остается человеком настолько же талантливым, насколько и непрактичным. Он не вписался в капиталистическую эпоху, и его занятия музыкой отошли на второй план. Со временем он стал работать штатным звукорежиссером в филармонии, в одном из местных театров, где-то еще...
Когда в 1996 году вооруженные диктофонами и литрами портвейна журналисты попытались проинтервьюировать Коку, новосибирский Алан Парсонс внезапно вспомнил еще одну любопытную деталь из своего боевого прошлого. Примерно в 1988 году, столкнувшись с незапланированной популярностью собственных песен, он все-таки решился объединить их в двойной альбом. С помощью пульта Yamaha Николай Павлович перемикшировал всю антологию и выпустил ее в виде сборника. Тогда же Кока придумал дизайн обложки — на расчерченном в виде таблицы титульном листе в хронологическом порядке располагались исторические эпохи: палеозой, мезазой и т. д. Современную эпоху, впрочем, как и всю подборку песен, — Кока назвал новым научным термином «Шизазой» (Наша эра).
Звуки Му. Простые вещи (1988)
сторона A
Серый голубь
Шуба-дуба блюз
Зима
Цветочки-лютики
Люляки баб
Мумия
сторона B
Источник заразы
Хорошая песня
Бумажные цветы
0-1
Союзпечать
сторона C
Бойлер
52-й понедельник
Лифт на небо
Курочка-ряба
Красный черт
сторона D
Бутылка водки
Досуги-буги
Встань пораньше
Диатез
У этого альбома была и своя скрытая интрига, и не слишком афишируемая предыстория. Началась она сразу же после фантастически сильного выступления «Звуков Му» на фестивале московской рок-лаборатории в июне 1988 года. За кулисами ДК Горбунова к музыкантам подошел их старый приятель Василий Шумов из «Центра» и сказал: «Я, как продюсер, не могу позволить, чтобы такая группа и такая музыка нигде не были записаны. Я хочу предложить вам свою аппаратуру и свою помощь в осуществлении записи в качестве продюсера. Бесплатно».
Это был не только благородный жест, но и назревшая необходимость. «Звуки Му» существовали уже более пяти лет, а студийной записи у группы все еще не было. В 1988 году музыканты начали исполнять на концертах новую программу «Крым», а более двух десятков диковато-эпилептических композиций, составлявших до этого основу репертуара «Звуков Му», так и оставались незафиксированными. Все эти годы лидер первой (и последней?) московской супергруппы Петр Мамонов в ответ на многочисленные вопросы: «Когда же будет альбом?» произносил одну и ту же фразу: «Мы пишемся».
Блок полубезумных песен, названных Мамоновым «Простые вещи», был написан им достаточно давно и датировался, в основном, 1984–1986 годами. Именно в этот период Мамонов выразил себя наиболее ярко как автор и исполнитель, безжалостно убив в русском роке всю существовавшую в нем интеллигентность.
Вследствие малоопытности музыкантов «Звуков Му» программа «Простые вещи» доводились до ума в течение нескольких лет.
«Все наши попытки записаться долгое время выглядели какими-то полушизофреническими, — вспоминает клавишник Павел Хотин. — Первое время мы считали, что еще не готовы технически. Следующие попытки заканчивались неудачей, потому что Мамонов в очередной раз запивал, и мы никак не могли собраться вместе».
В первой половине 1980-х заслуживающих упоминания сессий у «Звуков Му» было от силы две. Первая тренировочная запись Мамонова с его братом Лешей Бортничуком состоялась в самом начале 1980-х. Говорят, там было несколько сильных композиций, впоследствии почти не исполнявшихся на концертах — в частности, «Бомбейские раздумья» и «Разговор на площадке номер семь». Вторая запись состоялась сразу же после того, как басист Александр Липницкий продал несколько икон из своей коллекции и на вырученные деньги приобрел четырехканальную портастудию Yamaha. Музыканты обосновались на втором этаже дачи Липницкого на Николиной горе, превращенной из жилого помещения в студию. Летом 1985 года там велась нелегкая «битва за альбом», но, к сожалению, все это время оказалось потраченным впустую.
«Когда Мамонов дорвался до относительно приличной техники, его, что называется, заклинило, — вспоминает Липницкий. — У Петра появилась привычка переделывать каждую из композиций по нескольку раз. В итоге песни получались мертвыми, а вокалу Мамонова явно не хватало концертной энергетики. Он мучил себя и мучил музыкантов. Барабанщика Михаила Жукова он сажал в маленький потный боксик и заставлял его работать сутками. Только такой крепкий русский характер, как у Жукова, мог выдержать подобное “бытовое крепостничество”».
Этот альбом так и не был обнародован, хотя, по воспоминаниям музыкантов, некоторые песни были сыграны на нем просто вдохновенно — в частности, «Источник заразы» — с красивой партией клавиш, которая в итоге так никуда и не вошла.
...Началу звукозаписывающей сессии 1988 года предшествовал крайне важный разговор, состоявшийся между Шумовым и Липницким. Дело в том, что в распоряжении Шумова было всего двадцать дней. Ровно через три недели ему надо было вылететь в Париж, чтобы завершать работу над своим французским альбомом. Следовательно, музыкантам «Звуков Му» предстояло трудиться в крайне напряженном режиме. Зная воспаленное воображение Мамонова и завышенный характер его студийных запросов, уложиться в эти сроки казалось почти нереальным.
Вспоминая неудачный и разрушительный опыт записи 1985 года и понимая, насколько Петр Николаевич последователен в своем стремлении достичь совершенства, Липницкий сказал Шумову: «Если ты сразу же не поставишь Мамонову свои условия: «Песня готова. Все. Ставится точка. Двигаемся дальше», ничего у тебя не получится». Шумов, который специально привез на запись восьмиканальный магнитофон Fostex, пульт и массу звукообработок, в свою очередь попросил Липницкого обеспечить организационную сторону мероприятия — а именно гарантировать своевременное прибытие на сессию самого Мамонова. Проблема заключалась в том, что после окончания весеннего тура 1988 года
