Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина
Именно здесь, у памятника Прометею, дзержинцы станут традиционно отмечать все самое важное, радостное и печальное в своей жизни.
Немцы, войдя в город, огородили памятник и взорвали его осенью 1941 года. Рухнувший постамент и колонна завалили братскую могилу. Фигура Прометея упала с двадцатиметровой высоты. Но она осталась жива и невредима. Пораженные немцы погрузили Прометея на трамвайную платформу, чтобы вывезти, но ночью рабочие тайно перегнали платформу в тупик трамвайной линии на окраину города. Здесь Прометея укрыли в дальнем овраге. Тайна хранилась до освобождения города.
* * *
Но вернемся в двадцатые годы. Как ни пытались рабочие Днепровского завода вдохнуть жизнь в свое огромное предприятие, – даже памятник задумали и осуществили, но стало ясно: гигант без помощи государства не поднять. И тогда было решено обратиться к председателю Высшего Совета народного хозяйства Ф.Э. Дзержинскому. Завод послал к нему двух рабочих – сталевара Белецкого и токаря Луковцева. Шумная, требовательная Москва охладила напор и прибавила нерешительности провинциалам. И вдруг в приемной Дзержинского они увидели бывшего рабочего своего Днепровского завода – С.Ф. Реденса. Для хорошего дела знакомство всегда полезно. Реденс провел их к Дзержинскому и сказал: 1. Эксперты считают, что Днепровский завод восстановить невозможно. 2. Но металлурги Днепровского требуют пустить завод.
Дзержинский выслушал сталевара и токаря:
– Разрешение будет, если не остановите усилия с вашей стороны. Начинаем с завтрашнего дня.
Условия Дзержинского парламентеры донесли до рабочих. 28 апреля 1925 года была восстановлена домна № 1, потом мартеновская печь. Дзержинский в свою очередь присылает на завод комиссию проверить заводское имущество и отношение к нему рабочего коллектива. Завод был снят с консервации.
Правление «Югостали» отпустило заводу 300 тысяч рублей. Весьма крупная сумма по тем временам.
3 августа 1925 года, когда на заводе была задута вторая доменная печь, а через месяц – еще домна № 5, и когда стало окончательно понятно, что завод работает и люди могут жить, днепровцы обратились к Советскому правительству с просьбой присвоить заводу имя Дзержинского.
Дзержинский умер в следующем году и не узнал, что вскоре завод, в который он так поверил, будет признан лучшим металлургическим заводом Советского Союза.
Вот и вся простая история имени, присвоенного заводу и городу на Днепре. В ней больше сердца, человеческой благодарности, чем политики.
Вывод завода из консервации и материальная помощь встряхнули город, вызвали самые разнополярные суждения:
– Это уступка бунтарям и революционерам, а может, даже страх перед ними.
– Уехавшим панам хотели доказать, что и без них завод не сгинет.
– Пусть знают ясюковичи, что могли бы оставаться и работать, в шею их никто не гнал.
– Да бросьте, все просто: поляк дал деньги полякам.
* * *
…Да, Дзержинский был поляком. Завод начинали строить поляки.
Ранней весной 1887 года на правом берегу Днепра у села Запорожье-Каменское Екатеринославской губернии была выбрана площадка для постройки металлургического завода. Село располагалось чрезвычайно удобно – близость Донецкого угольного и Криворожского железорудного бассейнов, Екатерининская железная дорога, связывающая их, дешевый водный путь для грузов по Днепру и дешевая окрестная рабочая сила. Дело в том, что «Общество Варшавского сталелитейного завода» терпело финансовый крах, не выдержав конкуренции с другими мощными компаниями Запада. И польские дельцы двинулись на юг России, где усиленно развивалась промышленность после отмены крепостного права.
Варшавское Общество объединилось с бельгийской компанией «Коккериль» и стало именоваться «Южно-Русским Днепровским металлургическим Обществом». Общество было русским по названию, а иностранным по сути. Накануне первой мировой войны 40 процентов его капитала принадлежало Бельгии, 33 процента – Польше, и 27 процентов – французским компаньонам.
Польские предприниматели заарендовали еще кое-что: рудники в Кривом Роге, затем устремились в Донецкий Бассейн, в Бахмутском уезде взяли в аренду богатые Лидиевские каменноугольные шахты, Анненский рудник, расположенный на площади в 3 тысячи десятин, прибрали к рукам также Кадиевские шахты, металлургический завод «Алмазного Общества».
Вскоре из десяти основных металлургических заводов юга России Днепровский давал больше всего продукции. Изделия Днепровского завода имели большой сбыт в Европе и Азии. На Всемирной промышленной выставке в Париже Днепровскому заводу присудили Большую золотую медаль, а на Всероссийской промышленной выставке наградили Государственным гербом.
…Директором-распорядителем Днепровского завода был Игнатий Игнатьевич Ясюкович, поляк родом из Ковно, из потомственных дворян. По примеру молодых литовцев и поляков уехал в Петербург, где поступил в Технологический институт. Министерство финансов для усовершенствования в науках отправило его на полтора года за границу. Перед тем как занять пост директора-распорядителя Днепровского завода, Ясюкович осуществлял руководство знаменитыми Путиловскими предприятиями. (Интересная иллюстрация дискриминации «польскости» в Российской империи, о которой вещают современные авторы.)
Директор-распорядитель Днепровского завода позаботился о месте, где ему предстояло жить.
На средства рабочих и служащих завода была построена православная церковь, самая большая в Екатеринославской губернии. Была возведена Народная аудитория с библиотекой и читальней, со зрительным залом.
Учреждением, «имеющим целью доставить служащим возможность приятного препровождения времени и почву для развития общительной жизни», стал инженерный клуб. Здесь располагался обширный зал с хорами, сценой, местом для оркестра, театральными уборными и гостиницей. Зал был расписан итальянскими художниками. Акустика в зале была не хуже, чем в знаменитых оперных театрах. В 1915 году здесь пел великий Федор Шаляпин.
А теперь расскажем, кто, где и как жил.
Прежде всего была выстроена аристократическая часть Запорожья-Каменского. Получила она название «Верхняя колония». Ее общественные здания и дома руководителей строились по самому современному методу жилищно-коммунального дела. Здесь было десятка три отлично благоустроенных кирпичных домов с квартирами в семь комнат, они освещались электричеством, улицы – дуговыми фонарями. По улицам разъезжали фаэтоны, верховые всадники, в палисадниках цвели цветы, по дворам гуляли цесарки. На Верхней колонии, в окружении так называемого директорского парка, жил директор-распорядитель И.И. Ясюкович.
Но есть еще одна интересная деталь. Она касается стены, опоясывающей аристократическую часть Каменского.
В одном случае пишется: стена была высокой, каменной, с красивым въездом в виде средневековой башни. Покой аристократов и цесарок охранял городовой. В другом случае пишется так: вход простому люду на территорию руководящей верхушки был запрещен. После революционной бури 1905 года Верхняя колония была обнесена массивной шлакобетонной стеной с бойницами для винтовок и пулеметов. У железных ворот патрулировали вооруженные до зубов городовые.
В единый план застройки Каменского входила еще одна Колония. Она называлась Нижней. Располагалась она на берегу Днепра совсем близко от завода. В 120 небольших одноэтажных домах с одной или двумя квартирами в две-три комнаты с
