Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Подобная затея из «неотделанных камней» была в саду дюка (герцога) Девеншира в Чизике близ Лондона, где побывала графиня Софья Владимировна в 1789 году и куда она отправила одного из строгоновских архитекторов — X. Мейера. Он осмотрел еще несколько поместий, в частности Парк-плейс, откуда, возможно, и позаимствовал идею искусственной Руины. Такая «стажировка», кстати, лишний раз свидетельствует о серьезности намерений владельцев. На этом мосту для безопасности пассажиров карет и удобства кучеров было поставлено четыре масляных фонаря.

Уезжали кареты, скорее всего, через иной однопролетный каменный мост, располагавшийся с противоположной западной стороны большого пруда. Самый крупный марьинский водоем располагается напротив дома и зрительно уравновешивает композицию центральной части парка. При всей своей естественности он тщательно спланирован, и при внимательном рассмотрении в нем заметна «геометрия». Следует пояснить читателю, что первоначально марьинский дом задумывался в виде ансамбля отдельно стоящих по кругу корпусов, соединенных между собой колоннадой. Именно поэтому Лукин писал о круге при упоминании в пункте № 1 о доме.

«Мост из диких камней» в Марьино наиболее эффектно выглядит зимой

Затем замысел переменился (об этом будет подробно рассказано в следующей главе), и выкопали пруды. Воды ручья для их заполнения оказалось недостаточно, а помимо Большого пруда в систему Поваренного ручья входило еще два — Малый и Средний, и несколько позже вода в парк поступала каналом из Жаровского озера. Этот водоем, игнорируемый ныне посетителями Марьино из-за своей удаленности от дома и топкости берегов, был, бесспорно, важен для владельцев как место отдаленных романтических прогулок на лошадях. Неслучайно Е. Есаков изобразил озеро при лунном свете.

Несмотря на всю их опасность для строений и весеннюю непредсказуемость, водоемы являются украшением пейзажного парка. И чтобы удержать разлив Пяльи, а также для защиты грота-колодца от затопления, выше его устроили еще одну плотину с водопадом. Родник-источник находился на левой стороне реки и был обложен диким камнем. Сооружение сохранилось, хотя и нуждается в реставрации. Близлежащая некогда лесенка вела к Зеленой мызе, бывшему скотному двору, превращенному Строгоновыми во временное жилище. Именно там находились упомянутые Лукиным сараи для лошадей, коров, овец, а также помещение для скотницы, обшитые досками и покрашенные желтой краской.

Кроме того, обустроили небольшой жилой дом с верандой, где новые владельцы, ясно демонстрировавшие разницу между собой и «обыкновенными помещиками», жили до завершения перестройки Большого каменного дома (впоследствии мыза отдавалась в пользование «приезжающим» и на некоторое время приютила школу земледелия). О бытовании семьи в ту эпоху свидетельствует письмо четырех юных графинь Строгоновых — они хотели обрадовать отца в день ангела (приходился на 18 августа).

Сочиненное 22 июля 1815 года послание гласило: «Четыре раза в неделю <…> священник и Александр Иванович Красовский[240] приходят преподавать нам русский язык, Священную историю и Закон Божий. В двенадцатом часу мы все вместе завтракаем, и после чаю все расходятся по своим комнатам и занимаются каждый своим делом до обеда. В половине четвертого часа звонят к одеванию и в четыре часа ровно звонят во второй раз, и тогда уже садятся за стол». Английская традиция соблюдалась.

Е. Есаков. Романтический вид Жаровского озера

Княгиня Наталья Петровна писала: «Повседневная жизнь в Лондоне совершенно не такая, что в других странах, здесь принимают пищу всего один раз в день, в обед, почему утром всегда имеется хороший завтрак, поскольку садятся за обеденные стол только в 5 часов пополудни <…> Поднявшись из-за стола, едут на ассамблеи, которые начинаются только к 10 часам, и на них обычно не подают ужина, а только чай и прохладительные напитки».[241] «Ассамблеи» в Марьино, вероятно, бывали, но дочери графини Софьи Владимировны пока на них не допускались. Поэтому они пили традиционный English tea раньше.

Вот как они описывали отцу окончание усадебного дня: «После обеда, ежели погода дозволяет, мы катаемся на дрожках или прогуливаемся пешком до чаю, который мы пьем в семь часов, после чая зажигают лампы, и часто мы кончаем день чтением выбираемых матушкой книг, или contes de Fees, которые нас забавляют. Пялья вышла из берегов и водопад, и остров покрыты водой, по ним ездили на лодке (курсив мой. — С.К.)».[242] Лодку, действительно существовавшую в имении, правда, в единственном числе, неоднократно фиксировали марьинские художники, например Ермолай Есаков, который в том же письме назван учителем рисования Ольги. «Посудину», разукрашенную цветными полосами, использовали для катания по «озеру», что образовалось между Большим мостом и водопадом, благодаря устройству плотины.

Е. Есаков. Зарисовка вида на большой марьинский мост и «озеро» перед ним

Именно в 1815 году и позже Ермолай Иванович сделал множество акварелей усадьбы и интерьеров Зеленой мызы, фиксируя вслед за С.П. Лукиным первые шаги новых владельцев. От его любопытного взора не ускользнул может быть и не слишком редкий в Петербурге 1810-х годов, но все же достаточно диковинный так называемый windsor chair, его Есаков тоже аккуратно «портретировал», другого слова не подберешь. Центром изготовления таких стульев был город High Wycombe в графстве Букингемшир, неподалеку от Лондона.[243]

Грот-колодец, мост, плотина, горка в честь основания усадьбы — все это делалось с использованием дешевого и легкодоступного материала — «диких камней». Им, возможно, сопутствовали недолговечные мостики и беседки, созданные из стволов берез.

Они весьма украшали английский парк, который существовал и ранее, как показывает первый известный нам план, но продолжал улучшаться. В частности, Лукин в тетрадке сообщал о новой аллее, посаженной вдоль реки. Двухсотлетняя липа, уцелевшая на берегу Тосны до наших дней, свидетельствует о правдивости его слов.

Проект беседки в духе примитивной готики, исполненный архитектором X. Мейером после визита в Англию. Свидетельств о том, что подобное сооружение появилось в усадьбе, нет

Windsor chair (виндзорский стул) из марьинской усадьбы Есаков решил зафиксировать