Михаил Дубинский - Женщина в жизни великих и знаменитых людей

Но одновременно с жалобами на окружающие условия Мария-Антуанетта сама давала повод к жалобам против себя самой. Всосав в себя опьяняющую атмосферу Дюбарри, она бросилась в вихрь развлечений. Ей казалось, что все сойдет благополучно. Что ей было за дело до народа, которому, очевидно, не было дела до нее? Этим она еще более восстанавливала против себя нацию. Особенно сильное негодование вызвала она склонностью к азартной игре, которая была запрещена под страхом строгого наказания. До глубокой ночи просиживала часто королева, теряя подчас все, что было у нее в шкатулке, в результате чего случалось, что не оказывалось денег на самые необходимые вещи. Производило также неприятное впечатление, что в области государственных дел она выдвигает себя особенно на первый план, когда речь шла о делах, касавшихся австрийского двора. Вполне понятно поэтому, что ее называли «австриячкой». Наконец, произошла история с ожерельем, которая совершенно уронила ее в глазах народа. Падение было неизбежно.

Известно, в чем заключалась эта история. Кардинал Роган, человек безнравственный, тщеславный и совершенно нерелигиозный, влюбился в королеву и стал добиваться ее благосклонности. Королева его ненавидела, и поэтому все его ухищрения не увенчивались успехом. Графиня Ламот, находившаяся в близких сношениях с кардиналом, узнала о его замыслах и составила дьявольский план. Убедив кардинала, что бывает при дворе и очень дружна с королевою, она шепнула ему, что Мария-Антуанетта готова на все, если только он купит ей драгоценное ожерелье, стоящее полтора миллиона франков[129]. Сумма очень велика для задолжавшего кардинала, но платить её и не нужно. Достаточно, если он только поручится. Однажды ночью Ламот повела влюбленного кардинала в Версальский парк, где уже ждала его женщина, по всем признакам сама королева. «Королева» сказала ему несколько благосклонных слов и, перед тем как удалиться, оставила в его руках розу. Но время шло, и по векселю нужно было все-таки уплатить, а у Рогана денег все-таки не было. Вдруг оказывается, что под документом имеется еще одна подпись — Марии Антуанетты! Ювелир, которому надоело ждать денег от Рогана, обратился к самой королеве, и тут интрига разоблачилась. Королева была вне себя и по требованию Людовика кардинал был предан суду. Это последнее, однако, еще более ухудшило дело. Папа выразил протест, родня кардинала облеклась в траур, весь Париж был взволнован. Десять месяцев продолжалось дело, и, наконец, суд вынес приговор, по которому кардинал быль признан только обманутым, но невиновным, а графиня Ламот — воровкою (voleuse) и приговорена к пожизненному заключений в тюрьму. Королева была вне себя от негодования по поводу оправдания кардинала.

«Это — позорное оскорбление, — писала она сестре Марии-Христине, — и я купаюсь в слезах отчаяния. Я не заслужила позора быть принесенною в жертву священнику, виновному в лжеприсяге, какой-нибудь бесстыдной интриганке. Какое это для меня горе! Но не думай, что я увлекусь до поступка, меня недостойного. Я заявила, что не иначе отомщу за себя, как стану усугублять добро, которое делала».

Но «добро» не помогало. Положение делалось все более и более критическим. Дефицит рос с неслыханной быстротой и достиг огромных размеров. Пришлось переменить министра финансов: Калон уступил место Ломени Бриенну; но положение осталось тем же. Ко всему этому на страну обрушился страшный стихийный удар: поля были опустошены чудовищным градом (13 июля 1788 г.). Французский крестьянин был обездолен. Голодный народ обратил в отчаянии глаза к королю, и король предписал открыть лотерею в 12 миллионов в пользу голодающих. Но денег не было, и в конце концов обещание помощи не могло быть исполнено. Брожение усиливается, но правительство бессильно и отвечает репрессивными мерами. В это время собирается парламент, но его свобода ограничивается. Наконец, призывается назад Неккер, в удалении которого от дел играла такую большую роль королева. Правда, на этот раз сама королева настаивала на его возвращении, но народ этого не знает, не верит этому и приветствует возвращение Неккера, как победу над «австриячкой». Наконец, собираются представители сословий, и вдруг всё во Франции переворачивается вверх дном. Распространяется слух, что престарелый Фулон сказал: «Если народ голоден, пусть ест траву». В одно прекрасное время его хватают и, обвешав шею травою, вздергивают на фонарь. Это была одна из первых жертв брожения и недовольства. Революция началась.

В это тяжкое для Марии-Антуанетты время ее постигает новое несчастье: умирает старший сын, а потом отец, император Иосиф II. Тяжкое горе сильно повлияло на королеву. Ей всего 34 года, но волосы у нее уже начинают седеть. Кто мог думать в апреле 1770 года, когда она, веселая, жизнерадостная и счастливая, впервые въезжала в Париж, что ее ожидает столько несчастий? Но считаться с положением нужно было. Нужно было принять быстрые, решительные меры. И ей приходит в голову смелый план — войти в соглашение с руководителями оппозиции. Она же первая намечает Мирабо, этого народного кумира, и Мирабо вполне отдается королеве, восхищенный ее умом, энергией, предприимчивостью… «Среди приближенных короля есть только один мужчина и этот мужчина — его жена!» сказал про нее Мирабо. Этих слов достаточно, чтобы понять, какого он был о ней мнения. И действительно, королева повела себя, как мужчина. Она составляла документы, которые исправлял Мирабо, она действовала на народ, она всеми силами удерживала на расстоянии грозный призрак революции. К несчастью для нее, болезнь унесла Мирабо в могилу. Рушилась последняя надежда.

С этой минуты началась агония Марии-Антуанетгы, а вместе с этим и агония королевской власти во Франции. Император Леопольд нисколько раз советовал королеве бежать, но она каждый раз отвергала его предложения. «Подумай, — писала она, — что я уже не принадлежу себе. Мой долг остаться там, где меня водворило Провидение, а если нужно, подставить свое тело под кинжал убийц, которые могут добраться до короля». Единственно, что она хочет, это покинуть Париж с семьею и найти безопасное место где-нибудь внутри Франции. Наконец, она решается на бегство. Не она составила план. Она только уступила. И тем не менее, когда план не удался, когда короля и королеву арестовали как преступников и доставили обратно в Париж, все стали указывать на Марию-Антуанетту, как на виновницу бегства. Она была искупительной жертвой.

Нужно было приготовиться ко всему, и она стала готовиться. В 1791 году она писала сестре Марии-Христине: «Не посылай мне моих бриллиантов. Что мне с ними тут делать? Я больше не наряжаюсь. Вся моя жизнь — совершенно новое существование. Я страдаю днем и ночью, с каждым днем меняюсь в лице. Мои прекрасные дни прошли, и если б у меня не было детей, мне бы хотелось мирно почить во гробе. Они убьют меня; после моей смерти защищай меня всеми силами… Я всегда заслуживала твоего уважения и уважения всех справедливых людей всех стран… Меня обвиняют в гнусных вещах. Мне нет нужды говорить тебе, что я в них невиновна. К счастью, король относится ко мне, как порядочный человек. Ему хорошо известно, что я никогда не игнорировала того, что составляло мой долг по отношению к нему и к себе самой».