Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков
«Ни сытых, ни холеных вы тут никогда не увидите — они не привыкли стоять в очередях, — здесь сплошной пролетариат со всей страны, объединившийся вокруг хриплого голоса. Это, если хотите, и толпа — но не та толпа, с которой можно сделать все, что угодно: в ней нет ни погромщиков, ни убийц, ни насильников, ни лицемеров. И хотя приходящие сюда, безусловно, не ангелы, как не был ангелом и тот, к которому мы приходим, но здесь всегда — люди и лица… С такой толпой сделать ничего нельзя…»
Боже мой, и ведь я тоже был тогда среди тех, кто стоял в той самой очереди к Высоцкому и тоже разделял их пафос. И тоже думал, что с этими людьми ничего нельзя сделать. Оказалось, можно, и очень даже легко. Достаточно только уметь грамотно «промывать мозги», и любой пафос можно обернуть в свою пользу. Те самые «холеные», которые не стояли в очередях к Высоцкому, не тратили времени даром. Они создали «культ Высоцкого», чтобы с его помощью подорвать доверие к государству, которое, хотя и не было идеальным (а где есть такие?), но было гораздо справедливее по отношению к людям, чем то, что возникнет после. «Культ Высоцкого» помогал (и помогает до сих пор) делать из людей толпу, послушную манипуляции. Толпу, у которой вера в кумира установилась с помощью внушения, а не путем рассуждений. Ту самую толпу, о которой писал в книге «Психология масс» Ле Бон:
«Толпа никогда не стремилась к правде; она отворачивается от очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее (в нашем случае это, например, С. Ку-няев. — Ф. Р.), тот всегда бывает ее жертвой…»
Высоцкий давно был заражен ненавистью к советскому строю и называл свою родину «сраной страной» (по воспоминаниям кинорежиссера Г. Юнгвальд-Хилькевича, описывающего барда образца 1973 года). Став выездным, бард стал разрываться между двумя желаниями: свалить из этой «сраной страны» либо в ней остаться. В итоге в конце жизни перевесило первое желание (смотри воспоминания П. Леонидова, где Высоцкий — образца 1979 года). Но «холеные» манипуляторы «культа Высоцкого», понимая, что такой бард не сможет повести за собой миллионы людей, ловко сотворили из него патриота, втюхивая доверчивому плебсу строчки из его песни «Нет меня — я покинул Расею…» образца 1970 года — то есть когда он еще не был выездным. И вот мы читаем у той же Н. Айрапетовой:
«…И разгорается вдруг совсем не смиренный разговор.
— А Высоцкий бы сейчас уехал? — спрашивает у всех сразу парень в очках.
— Да вы что! — возмущается маленькая женщина с букетиком цветов, прибывшая издалека. — И не собирался, даже в самые трудные времена не собирался… Что ему было там делать? И что бы мы без него делали здесь?..»
Действительно, Высоцкий вовремя скончался — не успев купить квартиру в Нью-Йорке и не став очередным евреем-иммигрантом (по словам Леонидова, он рассчитывал это сделать году в 1982-м). Тем самым бард предоставил прекрасную возможность конструкторам своего «культа» сотворить очередной миф: о сопричастности барда с народной судьбой. Хотя на самом деле Высоцкий давно уже «вышел из народа» и возвращаться обратно не хотел. Так что, как говаривал великий сатирик Аркадий Райкин: «Ох, и дурят же нашего брата!»
Впрочем, к разного рода культам нам не привыкать: сначала был «культ Ленина», затем его сменил «культ Высоцкого». Хотя разница между ними есть, и весьма существенная: если первый «культ» создавался для укрепления советского государства, то второй — для его разрушения. В горбачевскую перестройку таких разрушительных «культов» и «культиков» было сотворено десятки. Среди них: мандельштамовский, пастернаковский, ахматовский, зощенковский, тарковский, солженицынский, параджановский и т. д. и т. п. У всех этих культов-культиков был один объединяющий фактор: их обладатели обязательно имели «пунктик» — какое-либо столкновение с советской властью. Именно это столкновение привлекало конструкторов этих культов-культиков, поскольку оно помогало им накручивать сознание масс против советской системы.
Фактически под песни Высоцкого в декабре 1991 года был демонтирован Советский Союз. Но конструкторы «культа Высоцкого» успели еще при советской власти обрести место, которому суждено будет стать центром дальнейшего распространения либерального мифа о покойном барде — Музей Высоцкого в Нижнетаганском переулке, 11. Как мы помним, еще в разгар перестройки (в апреле 1987 года) исполком Моссовета принял решение об отводе земли для здания музея. Директором нового учреждения был назначен бывший «таганковец» — помощник главного режиссера «Таганки» Петр Леонов. Но его концепция развития музея как большого коммерческого предприятия, который не будет замыкать свою деятельность на творчестве Высоцкого, а будет изучать всю авторскую песню в целом, не могла удовлетворить конструкторов «культа Высоцкого». Такое «распыление» им было не нужно. Поэтому к руководству музеем в 1990 году пришла бывшая жена покойного барда Людмила Абрамова. По ее словам («Известия», 26 июля 1990 года):
«Высоцкий всем сказал правду. Всем обо всех. Но он ее сказал с любовью… Мы хотим такую же правду сказать о нем».
Действительно, работники музея стали пропагандировать жизнь и творчество Высоцкого с большой любовью. Зато советская власть удостоилась от них по большей части одной ненависти. Собственно, иначе и быть не могло по двум причинам. Во-первых, такую же ненависть питал к той власти сам Высоцкий, во-вторых — в основу новой капиталистической России, пришедшей на смену СССР, был положен оголтелый антисоветизм. И «культ Высоцкого» продолжал его всячески культивировать. Отныне были отброшены все прежние приличия, все недомолвки, и о жизни барда стали писать в духе самых разнузданных антисоветских клише, когда его смерть стали представлять как… убийство. Дескать, жил себе поэт, поборник правды, а треклятая коммунистическая власть его убила, чтобы заткнуть ему рот. Например, вот как живописал это «убийство» Л. Иванов в газете «Вечерняя Москва» (27 июля 1992 года):
«25 июля 1980 года охотники наконец загнали волка. И всадили ему меж глаз пулю. Прямо в середину широкого упрямого лба… Не судьба была ему, не солгавшему ни единою буквою, ни единой нотой, выжить. «Мне рок клеймо на лбу с рожденья выжег», — сказал Гамлет Высоцкого. Это удобное клеймо отметило и его. Очень удобное клеймо. Сразу видно, кто где. И целиться удобно. «В диких райских садах просто прорва мороженых яблок, но
